Посвящается памяти моих родителей

Марии и Карло Лежава

1

Здание Лениной жизни нежданно обвалилось, словно было сооружено с нарушением проектной документации, технических регламентов или строительных норм. Ни одна ворожея не предсказывала подобного крушения. И самое обидное: катастрофа произошла не по вине злых сил, а по нелепой случайности, вызванной счастливым поворотом судьбы.

Да, причина большой беды, обнаружившаяся позднее, оказалась по-настоящему счастливой. После долгих скитаний по врачам и знахаркам, заказывания молебнов в дальних монастырях и выстаивания очередей к святым мощам Лена наконец забеременела. Забеременев же, сделалась почему-то нервной и несдержанной на язык.

Ещё не подозревая о растущем внутри неё малыше и пребывая, как обычно в последние дни, в раскалённых, точно жаровня, чувствах, женщина нагрубила нелюбимому свёкру, не к добру поймавшему её телефонным звонком.

Нахал коршуном налетел на невестку, требуя, чтобы молодёжь прекратила транжирить деньги в отпускных вояжах и вложилась в перестройку родительской дачи. Существовать в допотопной лачуге с протекающей крышей даже летом стало невыносимо. Но участок удачно расположен — на опушке леса и недалеко от пруда. Эти заповедные угодья — рай для души: человек приникает к святой русской земле и напитывается её силой.

— Ты мне родня, потому без обиняков. Выбилась ваша братия в капиталисты и на радостях отуречилась. Пляжи заграничные вам дороже отчизны! — заключил агитационное воззвание доморощенный философ.

Будь Лена в хорошем настроении, она, вероятно, хмыкнула бы и отослала свёкра объясняться с сыном. Но накануне случилась крупная неприятность: из-за нарушения сроков сдачи объекта на неё наехал заказчик. Умасливая его, она незаметно для себя подставила делового партнёра, связываться с которым не следовало. Днём ей это наглядно продемонстрировали: явился полицейский чин с вооружённым омоновцем и увёз для дознания пятерых гастарбайтеров, обескровив донельзя строительную площадку.

Недопережитый страх и усталость от многочасовых разборок не прибавили Лене симпатий к трухлявой даче, а навешанный свёкром ярлык капиталистки переполнил чашу терпения. Возмущённая, она выплеснула в трубку слова, копившиеся с тех отчаянных времён, когда они с Веней женились вопреки воле его родителей:

— Всю жизнь вы меня трамбуете, Пётр Иваныч, а денежки не стесняетесь тянуть. Красный комиссар, дояр капиталистов!.. Но я не корова! — и, помолчав, добавила совсем лишнее: — Веня ваш на собственные нужды с трудом наскребает. Не западло подачку у отуреченной пляжницы вымогать?

Выпад её рикошетом сразил мужа, входившего в этот миг в квартиру, и они с Веней насмерть разругались.

— Вот как ты ко мне относишься! — повторял Златовласик, мечась по полупустым комнатам (на мебели экономили, чтобы поскорее выплатить ипотечный кредит). — Говорила, будто деньги ничего для тебя не значат… Зачем отцу-то хамить, если я тебя не устраиваю? И какая же ты чёртова лгунья! «Побережём психику пенсионеров!» Заставляла скрывать покупки, чтобы не говорить о займах. За что люто моих ненавидишь, а? Думал, ты искренняя… ранимая… добрая…

Доказать, что она отбрыкивалась от корыстных притязаний Петра Ивановича, потому что по уши увязла в долгах, Лене не удалось. И что свёкор первым затеял ссору — тоже. Златовласик зациклился на своей материальной несостоятельности и звено за звеном вязал цепь убийственных для гордой натуры выводов. Из Вениных умозаключений следовало: жена презирает его за служение плохо оплачиваемой науке, а значит, ей плевать на национальные и государственные интересы. Люди её круга измеряют успех в денежных единицах. И зачем ей в таком случае терпеть неудачника? Наверное, живёт с ним из жалости. Или по привычке. А может, страшась злых бабских пересудов. Да чего без толку гадать! Просто не нашла пока предлога, чтобы избавиться от постылого приживала.

Додумавшись до последнего непереносимого предположения, супруг посерел лицом и обмяк телом. Шаркая, побрёл к шкафу, скорбно достал пару белья и пижаму, засунул в портфель. Несмотря на мольбы, посреди ночи уехал к родителям. Мученический силуэт Златовласика на фоне утопающего в густых тенях дверного проёма ещё многие часы тревожил воображение покинутой им жены.

 

Точно гранитной плитой придавило Лену оцепенелое и одновременно лихорадочное состояние. Неужели муж разлюбил взаправду? Лена — брошенка?..

Лишь однажды ощущала она похожий ступор беспомощности: тогда погиб от инфаркта папа, но пятнадцатилетняя девочка в папину смерть не поверила и по-глупому пыталась его разбудить. Тьфу, тьфу, тьфу, не накаркать бы! Семейный раздор несравним со смертью, однако… в пятнадцать верилось в невероятные чудеса, и мама со старшей сестрой Олей помогли выкарабкаться. Сегодня помощники далеко…

Лена плакала, размазывая по щекам остатки макияжа. Пила валерьянку с пустырником. Звонила маме в Калугу. Жаловалась на дату в календаре — ну, почему скандал выпал на двадцать второе июня, годовщину начала великой войны?

— Недобрый знак, — соглашалась Лидушка. — Впереди тяжкое испытание!

— И без испытаний тяну воз на пределе сил… — всхлипывала дочь.

Ещё в первые годы замужества Лена усвоила, что становиться между свёкром и мужем себе во вред. Наперекор очевидности Златовласик во всём потакал отцу. Считал его жертвой коррумпированного заводоуправления, а не безбашенным хулиганом, как было в реальности, — ведь уволили-то Петра Ивановича за драку с главным инженером. Веня обижался на любое неосторожное слово в адрес своих стариков и, замкнувшись, по нескольку дней играл в молчанку. Не переносившая его холодности жена научилась со временем не выяснять семейных отношений.

Отчего же она сорвалась сегодня? Все её прежние стычки со свёкром ни в какое сравнение не идут с последней. Задето болезненное Венино самолюбие — уязвлённость ни через неделю, ни через месяц не рассосётся. Этот упёртый задавала муж способен из ничтожнейшей перебранки раздуть полномасштабный вооружённый конфликт!

А вот Леля его — в устах Златовласика «Леля» звучала любовным сонетом… Леля его — образец миролюбия… но в последние дни расклеилась. Наверное, подхватила опасный вирус. Хотя, если честно, странная хворь больше смахивает на переутомление. Главный симптом — невроз: чувства  оголились и искрят, будто бракованные провода.

Но вдруг муж навсегда потерян?!

Нет, нет, что угодно — игры в молчанку, язвительные колкости, — лишь бы не развод! Как выжить в бездушном холодном мире без тёплых минут Вениной нежности, ясного его лица в обрамлении длинных с рыжинкой волос?

 

После многих часов бессонного ворочания в постели подушка стала влажной. Одеяло забилось в угол пододеяльника. Спина саднила от скомкавшейся простыни. Но тьма отступала. Пространство за окном без занавесей ширилось, обретало высоту и глубину.

Заглядевшаяся на рассветное чудо Лена вновь поверила, что Златовласик любит и неприятности перемелются. Тревожное чувство — всего лишь истерика. Стыдно! Как могла она, разумная тридцатилетняя женщина, позволить испугу победить здравый смысл? Считает себя опытным управленцем, а колобродит, будто сопливая малолетка!

Разве они с Веней не ссорились прежде? За десять лет супружества чего ни бывало! Правда, муж никогда не уходил из дома, но, пока они обитали у его родителей, и уйти-то было нереально — не оставлять же Лену у стариков на шее! Чтобы покинуть жену, Златовласик обязан был выдворить её за порог.

А вот отца с матерью Веня однажды бросал. И сделал это ради любви — родня отказалась тогда знакомиться с Леной, обозвав её «охотницей за московской пропиской». И страдал ведь бедняга, но не уступил. Примирению, произошедшему через полгода после женитьбы, был нескрываемо рад.

Стоп! Хватит себя накручивать! Ленино дело житейское — рано или поздно всё вернётся на круги своя. Главная закавыка в сроках: ждать Златовласика придётся убийственно долго — недели, возможно, месяцы.

А если попытаться ускорить процесс? В чрезвычайной ситуации не грех прибегнуть и к чрезвычайным методам. Игнорируя головную боль и накатившую откуда-то тошноту — съела в служебном буфете несвежее? — Лена начала обдумывать коварный план перетягивания на свою сторону свёкра.

Сначала она неискренне, но покается. Потом предложит помощь в перестройке дачи. Призовёт молдаванина Николая, которому помогла с видом на жительство. Николай — мастер, но по характеру тюфяк. Ради Лениного покровительства согласится работать по минимальным расценкам. Если не справится в одиночку, вызовет с родины племянника — условия обговорим отдельно… Жучара-свёкор прекрасно поймёт суть сделки и, опасаясь разрухи и недостроя, выпихнет сына к жене. 

«Крутишься между этими мужиками-козлами, получая в бок то копытом, то рогом!» — не без тайного удовлетворения сетовала Лена, проваливаясь в долгожданный сон. Тяжка ты, женская доля!

 

2

Солнце переполняло спальню, точно вода — аквариум. Сияющие ручейки проливались в коридор, кропили лицо, омывали разомлевшее тело. Чудесный день!

Целая минута понадобилась Лене, чтобы спохватиться: она не золотая рыбка в подводном дворце и даже не пляжница на курорте. На дворе не отпускная августовская пора — всего лишь июнь. К тому же сегодня не выходной — с утра на работу.

Вместе с памятью вернулась и горечь: Златовласик не ночевал дома, потому что они поругались. Сердце тоскливо заныло, но встречная волна чувств уняла боль. Словно ангел шепнул на ушко: «Не плачь — помиритесь!».

Потянувшись к табуретке — замене прикроватной тумбочки — Лена высветила дисплей мобильника. Без пяти одиннадцать! С учётом сборов и пробок на трассах добраться до офиса удастся, дай Бог, к началу второго. Безнадёжно проспала!

Изучив ежедневник, набрала по мобильнику секретаря. Перенесла на вечер полуденную оперативку. Заодно услышала приятную новость: на стройплощадку вернулись увезённые для дознания гастарбайтеры. Уф, одной головной болью меньше!

Ещё пара кратких диалогов (последний закончился ультиматумом проштрафившемуся поставщику), и Лена нырнула под душ. Торопливо почистила зубы. Перехватила на ходу бутерброд. Как в броню, облеклась в деловой костюм. Убедилась, что документы и ключ от машины — в сумочке. Порядок! Можно бежать на работу…

Хотя нет, прежде следует обаять Петра Ивановича! За рулём не сосредоточишься на деталях переговоров, в офисе надолго не уединишься.

Мобильник удобно лёг на ладонь, но Лена медлила. Вот трусиха! Три года, как въехали в собственное жильё, а она по привычке мандражит перед родителями мужа. В их двухкомнатной хрущёвке обитали в тесноте и нескладице. Невестку гоняли: «Кто чашку не вымыл? Почему загнулся угол половика?». По утрам — очереди в туалет. Вечерами занята ванная — искупаешься разве что ночью. Лишь мечта вырваться из этого ада помогала Лене терпеть.

Веня её страданий не одобрял. Он защитил диссертацию и стал самым молодым в институте заместителем заведующего кафедрой. Увлёкся преподаванием, углубился в докторскую. На необходимое его зарплаты хватало, но новая квартира требовала иного уровня доходов. Лена, наплевав на научную карьеру, устроилась помощником директора крупной строительной компании. Натерпелась от этого монстра — врагу не пожелаешь, но… Неужели Златовласик не видит, что ради семейного счастья она пожертвовала не только личными амбициями, но и элементарным комфортом?! Почему он не ценит её усилий?!

Мобильник вернулся в сумочку. Лена занялась макияжем, который до того собиралась по-быстрому наложить в служебном кабинете. Стоя перед дефектным зеркалом на створке шкафа, в очередной раз расстроилась, что так и не заказала нормальное. Деньги-то небольшие!.. Эх, для неё и они велики — о потерянных возможностях лучше не вспоминать! Перестройка родительской дачи отодвинет любые приобретения, по меньшей мере, на год.

А шея у неё длинная! И лицо, про какие народ говорит: «Кровь с молоком». Тридцатника этой паве никто не даёт, скушал, Веня?!.. Ощущение своей привлекательности весомо добавило куража. Лена почувствовала, что созрела для подвига. Итак, приступаем к очаровыванию свёкра. Подрагивающим от волнения пальцем она надавила на кнопку быстрого дозвона.

— Алло! — отозвался голос свекрови.

Вот не повезло! Сладить с Тамарой Марковной гораздо сложнее, чем с простецким Петром Ивановичем. Но выбирать было не из чего, и Лена приступила к запланированному покаянию.

Свекровь безразлично слушала — за пару минут самобичевания кожа невестки покрылась мурашками. Наконец реверансы перед безмолвной ледяной глыбой были исполнены, и ей показалось приличным пригласить к телефону свёкра. Собеседница ответила молчанием. Лена проявила настойчивость, повторив просьбу. И тут Тамара Марковна известила её, что говорить о примирении не с кем, да и незачем. Скорая помощь Петру Ивановичу не помогла. До больницы его довезли живым, но часов в пять утра потеряли. Сын провёл ночь в приёмном покое, сейчас в морге — договаривается о предстоящих похоронах. Общаться с убийцей отца он не желает.

— Не звони нам больше, слышишь, тварь! — свекровь сорвалась на крик, потом зарыдала.

На другом конце провода заголосила невестка.

 

— Не может быть! — проворачивалось в сознании. —  Всего шестьдесят два года мужику…

Вместо бури чувств — тягучая тёмная масса, парализовавшая мозг. Слишком сильное потрясение… Натянутой струной вибрирует воля. Если струна лопнет, Лена перестанет быть Леной.

— Поплачь — полегчает! — раздалось в голове.

Кто смеет давать ей советы? Неумелый ангел-хранитель? Другой не кидался бы репликами изнутри.

— С папой понятно — он долго болел, но Пётр Иванович — здоровяк, непоседа, затейник… — преодолевая оторопь, пожаловалась Лена. — Пару лет назад сговорился с соседом создать пчеловодческий бизнес, прогорел — и как с гуся вода! Весной нанялся рекламные объявления клеить. Бросил не потому, что устал, — обманули с оплатой…

— В смерти нет ничего страшного, — благодушно заверил голос.

 — Да не было никакой смерти! Наверняка Тамара Марковна сочинила байку, чтобы меня достать, — возмутилась Лена. — Не мог свёкор ни с того, ни с сего скончаться! Вцепился бы в жизнь зубами. Упёрся бы в землю копытами. Пётр Иванович — кремень, твёрже не бывает.

— Разве жёны шутят со смертью мужа?

А ведь прав! Свекровь кто угодно, но не фантазёрка. Побоялась бы накликать враньём всамделишную беду…

Однако с кем она спорит? До Лены начало доходить, что в голове ведут диалог два непохожих голоса. Один испуганно-раздражённый, принадлежащий без сомнения ей, другой — чужой, подчёркнуто невозмутимый.

«Вот так люди и сходят с ума, — подумала удивлённо. — Сначала тебя выматывают на работе, потом без повода бросает муж, в апофеозе не вовремя умирает свёкор. Душа не выдержала удара. Бах, и раскололась!»

Господи помоги! Говорят, безумие насылается в наказание. Значит, Лена виновата?.. Но она не желала свёкру дурного! Хотела, чтобы не требовал лишнего, но ценил что дают. Он же… он… да как он вообще смел! Как смел Пётр Иванович разрушить благополучие, ради которого столько трудилась невестка…

— И Златовласик не любит Лелю! — от обиды Лена даже ногой топнула. — Думает, Леля чудовище… Представляешь, Лелю считать чудовищем!..

Услышать ответ она не успела: пространство вокруг запестрило мошками, которым неоткуда было взяться. Стены комнаты медленно расплылись, меняя цвет. На последнем усилии женщина добралась до кровати и канула в лазурный океан.

Окно в спальне мало походило на иллюминатор. Но когда такое окно расположено на семнадцатом этаже, и ты, глядя в него, погружаешься в беспамятство, чудится, будто под ногами качается палуба воздушного корабля.

 

3

Вернувшись из призрачного полёта, Лена тотчас вызвала семейную скорую помощь — не медицинскую, а на все случаи жизни. И пока ночная электричка с мамой не прибыла на Киевский вокзал, места себе не находила от беспокойства: перед ужасом раздвоения личности отступили и горе, и гнев, и обида на мужа.

Возникнув в квартире, гостья заполонила кухню. Из саквояжа явились аппетитные тёти Анины ватрушки, за ними последовали банка протёртой клубники и миндальное печенье из магазина. Через минуту гостинцы красовались на столе, живописно разложенные по вазочкам. Заварочную чашку сняли с полки, но до поры оставили пустой: фарфор следовало обдать кипятком из натужно сопящего электрочайника и только потом пустить в дело.

Дочь следила за Лидушкиными хлопотами, возвращавшими в безмятежное детство, и ждала, когда на душе посветлеет. Но тревога только сгущалась, обретая новый оттенок. Какой крохотной и неказистой выглядит долгожданная фея! Точь-в-точь Маленький Мук из сказки, которую они с Олей любили читать на ночь. Мягкие складки у маминого носа превратились в морщинки, плечи поникли, всегда задорные карие глаза будто молят о милосердии.

— Ма, ты больна?

— О чём ты, роднуля? После гриппа слегка подхуднула.

— Почему я не знала, что ты гриппуешь?

— По пустякам беспокоить москвичку? — Лидушка рассмеялась, обняла дочь, и чудо исцеления наконец свершилось: огромный неуклюжий кукушонок втиснулся под крыло птички-невелички и замер, блаженствуя. Под напором маминого тепла чёрная воронка жути в душе свернулась в безобидную точку.

 

За чаем болтали о пустяках. Лена забавно пародировала повадки своего генерального. Потом долго каялась, что не имела на это права: каким бы надменным и жестоким ни выглядел Марк Александрович, узнав о кончине Лениного свёкра, он самолично ей позвонил, что свидетельствует о некоторой его чувствительности. Хотя и об особых её заслугах тоже.

 Генеральный без формальностей отпустил Лену до конца недели. Рабочие проблемы она улаживает по скайпу из дома. Несмотря на паршивое самочувствие, провела совещание в режиме онлайн-конференции — с непривычки было неловко, однако результат обнадёживает.

Глаза Лидушки сияли неподдельным восторгом. Её роднуля такая умная и владеет новомодными штучками! А в маминой конторе горбатятся по старинке: в бухгалтерии — компьютеры с устаревшей начинкой, в цехах — допотопные швейные машины. Зато молоденькая кадровичка форсит айпадом, подаренным богатым любовником.

Между делом обсудили эсэмэску от Оли: соболезнует, но приехать не успевает — на днях решается, дадут ли семье вид на жительство в Чехии.

— Великое переселение народов! — пошутила Лена, вспомнив своих гастарбайтеров. И в ту же минуту поняла, почему Лидушка не по годам быстро стареет: перелётными птицами упорхнули дочери, внуки навещают, дай Бог, раза два в год. Осталась мама одна-одинёшенька — не отличить от Лели, покинутой Златовласиком. Неужели и Лелино очарование также угаснет?

 

Коснулись больного. Днём Лена просила разведать, в каком Веня настроении. И вот Лидушка, виновато пряча глаза, призналась, что трижды звонила зятю. Он трубку не взял и после не отзвонил. А раньше не допускал небрежностей.

Дочь огорчённо молчала, и это распалило мать:

— Веня что — не только с тобой, со всеми нами поссорился?! Нормальные семьи в несчастье сплачиваются: как полаялись, так и расцеловались. Ваши же современные тёрки… убей, не понять!

Слушать Лидушку было приятно — не одна Леля шокирована предательством Златовласика. Непонятно, идти ли на похороны. Не появляться там неприлично, да и попрощаться со свёкром хочется. Но если Веня не приструнит мать, та как пить дать устроит Лене публичный скандал. После скандала встречаться с общими знакомыми станет невыносимо. Можно, правда, пробраться в траурный зал заранее, поклониться и наутёк… Кому поклониться? Очереди из покойников? Расхохоталась бы, если бы не печальный повод!

— Марковне не удивляюсь! — продолжала бушевать Лидушка. —  Приятельниц толковых не завела, манерам не обучена, дуется по пустякам. Обросла комплексами, как дикобраз иглами. Но Веня твой каков! В доме усопший, а он в обидках! И невдомёк парню, что даже безголовой матери поддержка нужна! Мы, вдовы, друг дружку пожалеем, кто прав, кто виноват, разберёмся… 

Не случись проклятого раздвоения, Лена отыскала бы выход и из этой дурацкой ситуации. Выследила бы мужа, заставила бы себя выслушать. Но так получилось, что, кроме чужого голоса в голове, она ни о чём не способна думать. Голос же лёгок на помине: «Лидушка сердится — успокой её». Лена, не успев дожевать ватрушку, понеслась к унитазу: желудок чуть не вывернуло прямо на стол.

Мама семенила следом. Не сумев втиснуться в узкое пространство туалета, топталась за спиной. Последовала за дочерью и в ванную. Причитая, помогла вымыть лицо и рот. Обтёрла мокрым полотенцем торс. Бережные прикосновения успокаивали, и Лену настойчиво потянуло в сон.

— Ма, ложись на Венино место, — попросила она по дороге в спальню. — Ты лучшее средство от бессонницы!

Лидушка приложилась губами к холодному лбу дочери и выдвинула встречное требование:

— Завтра в поликлинику, роднуля!

— Ни за что! К участковому — длиннющая очередь, у него пустые глаза…

— Тогда в платный центр!

— Нет времени искать хороший!

— Ты ведь лечишься у платного гинеколога? Наверняка там и терапевты есть.

— Терапевты там точно есть, только мне они вряд ли помогут. Жаль, гинеколог — не мать психиатру! — съязвила Лена. — Взяли бы меня в клещи: один — сверху, другой — снизу...

Мама юмора не поняла.

 

4

— … Пятнадцати не хватает… керамзит… роквул… на складе всего тринадцать по ноль три… затирки…

Лидушка со священным трепетом поглядывала на крикливый, изрыгавший непонятные термины и цифры ноутбук. Время шло, ситуация не менялась. Мама преодолела робость и, приблизившись к дочери — всесильной жрице техногенного идола, — поставила перед нею тарелку гречневой каши. Ещё через сорок минут заменила опустевшую посуду чашкой какао с миндальным печеньем на блюдце.

Наконец скайп отключился. Перегретый мобильник отправился остывать в кармашек сумки. Лена встала, разминая ноги: вроде не особо напрягалась, но устала до чёртиков.  

К этому счастливому моменту Лидушка домывала полы. Обнаружив, что дочь свободна — слава тебе, Господи, дождались! — она опустила тряпку в ведро и непререкаемым тоном напомнила: «Перед сном договаривались показаться врачу». Обожаемая строптивица отрицательно мотнула головой: «Не было такого!» и предложила прогуляться в парке. Лидушкины глаза наполнились слезами.

— Да пойду я, пойду! Только на следующей неделе! — попыталась вывернуться Лена. — Грамотного терапевта днём с огнём не сыщешь! Сунешься наобум — залечат до смерти. Расспрошу знакомых, разведаю на форуме в интернете. Запишусь я на приём, не сомневайся!

Мама вздохнула и опять взялась за тряпку. Наведя блеск в последнем углу, сполоснула ведро и отправилась на поиски кукушонка. Дочь лежала, расслабленно слушая плеер. Лидушка присела рядом и знаками попросила убрать звук. Когда наушники были сняты, она поведала страшную историю, случившуюся с её знакомыми потому, что они поленились заняться здоровьем вовремя. За первым ужастиком последовал второй, за вторым — третий. Запас поучительных примеров был воистину неистощим, и Лена скрепя сердце подчинилась диктату материнской любви.

Был выработан хитрый план поиска авторитетного терапевта. Пациентку с жалобами на острое состояние гинеколог примет без очереди: Марина Андреевна — замечательный доктор и приятная женщина! Обследование у неё не лишнее — роднуля давно не проверялась, — и можно закинуть удочку насчёт врача общего профиля: кто лучше своих подскажет специалиста, которому можно довериться?

 

Непонятно почему, но белые стены медицинского кабинета ввергли Лену в состояние паники. По сравнению с последним визитом помещение словно уменьшилось в размерах и потеряло половину воздуха. Но раз уж они добрались сюда, следовало перетерпеть — к этому подталкивала дочь целеустремлённая Лидушка.

Потея, задыхаясь и путаясь в словах, Лена описала доктору симптомы своей непонятной болезни. Умолчала лишь о голосе в голове.

Выяснив, что у пациентки нет болей в пояснице и внизу живота, Марина Андреевна озадаченно пожала плечами: «Скорее всего, не наша епархия!». Предложила лечь в гинекологическое кресло, чтобы в этом удостовериться и взять мазок.

Лена начала было раздеваться, но внезапно ощутила озноб и головокружение. Прежде невозмутимый чужой голос в её голове испуганно завопил: «Не-е-ет!». 

— Дурно… — она опустилась на стул: — Извините… Зайду в другой раз…

Марина Андреевна проверила зрачки пациентки, измерила пульс, послушала сердце и лёгкие.

— Вызвать скорую?

Лена отрицательно качнула головой.

— Отпустило. Нелепость какая-то! Всегда боялась гинекологического кресла, но заставляла себя ложиться. Сейчас не могу…

— Смахивает на психосоматику. Не переживали в последние дни стресса?

Лена кивнула.

— Тогда направлю вас к психоневрологу. У нас в двенадцатом кабинете принимает очаровательный дядечка — подруга прямо влюбилась. Выпишет успокоительного или поможет советом… Но хотелось бы определиться и с нашим лечением. УЗИ малого таза вас тоже пугает?

Лена прислушалась к себе. Сердце не трепыхалось, даже стука не было слышно. Дыхание стало свободным.

— Вроде не пугает.

— Тогда в третий кабинет! — врач торопливо заполнила бланк. — Предварительно оплатите. С результатами ко мне.     

Так, поддерживаемая мамой за локоть, Лена добралась до УЗИ. Никто не помешал ей раздеться и удобно расположиться на кушетке. Вибрация ультразвука ангелу не понравилась, но он сообщил об этом почти равнодушно.

И тут на экране была обнаружена четырёхнедельная беременность.

— Радость-то какая, роднуля! — Лидушка чуть не прыгала от восторга.

— Бедный Пётр Иваныч! — вырвалось у Лены. — Умереть накануне такого события…

Слово «умереть» выудило из памяти неожиданную ассоциацию: «И живые будут завидовать мёртвым». Не успевший спрятаться под крыло птички-невелички кукушонок не совладал со страхом и разрыдался на глазах у поражённого узиста.

 

Довольные, что купили нужные препараты, они шумно ввалились в квартиру и разделились. Мама задержалась на кухне, разгружая сумки с продуктами — по Лидушкиному убеждению, дочь обязана была теперь питаться за двоих, — а Лена направилась в спальню переодеться. Здесь её ждал очередной сюрприз, на этот раз шокирующе неприятный. В их отсутствие дома побывал Веня — забрал из шкафа одежду и оставил на постели письмо. От распечатанного на принтере текста можно было сойти с ума и без всякого раздвоения личности.

«Здравствуй, Елена! Ты уже знаешь, что у меня несчастье. Не хочу во всём винить тебя, но и ответственности снять не могу. Из уважения к чувствам моей горюющей матери прошу не посещать похорон. Не звони и не ищи встреч. Когда самые тяжёлые дни минуют, я выйду на разговор сам.

Не держу на тебя зла: ты женщина и не предназначена для стратегического планирования. Как мужчина в случившемся виноват я, слишком многое пустил на самотёк. Надо было понять, чем кончатся наши отношения, как только ты поставила в приоритет квартиру. Тогда я ещё мог тебя остановить, ты прислушивалась к моему мнению. Но быть тираном я не привык, вот и прогнулся. Теперь жалею.

Не волнуйся, претендовать на ТВОЁ движимое и недвижимое имущество не буду, в последние годы ты действительно зарабатывала гораздо больше меня, а кормить семью мужчина обязан. Возможно, я круглый дурак, но не альфонс.

С неизменным уважением, Вениамин.

P.S. Извинись за меня перед Лидушкой. Благодарен ей за многое. Догадываюсь, что, узнав о беде, она хочет быть нам полезной. Но мама не готова принять её помощь. И сам я пока не готов».

Швырнуть бы эту мерзкую писульку Златовласику в лицо! Жаль, далеко успел удрать, — не долетит!

Сейчас Лена ему позвонит! И если подлец не поднимет трубку, напишет по электронке… или вообще сделает рассылку его друзьям. Пошлёт долбаного моралиста куда подальше и между прочим расскажет о беременности. Пусть утрётся! Не видать ему ребёнка!

Лена вытащила из сумки мобильник, нажала кнопку вызова и… точно наяву увидела отвратительную позавчерашнюю сцену. Муж снова её не услышит. Увлечённый собственными переживаниями, он не задумывается о её чувствах. Обрадуется ли этот законченный эгоист новости о младенце?

Мобильник отлетел в сторону. Из глаз в который уже раз за сегодня полились слёзы. Резко расхотелось жить.

— Взгляни! — Лена протянула ненавистное послание прибежавшей на шум Лидушке. — Ничего себялюбцу от нас не нужно. Ребёнок мой и больше ничей.

— Не делай из мухи слона! — запротестовала мама.

— Собственный статус козла волнует! Он-то жил в родном доме, а я на птичьих правах… посторонняя… в минуту могла оказаться на улице! — Лена рухнула на кровать и зарылась в подушку.

— Успокойся, роднуля! И, пожалуйста, воздержись от дурных слов. Со временем сладится… — ворковала птичка-невеличка, поглаживая кукушонка по спине. — Волноваться вредно. Иди поешь. Мы не хотим потерять малыша, не правда ли?

— Не знаю.

— Что ты такое говоришь! — не поверила своим ушам Лидушка. — А ещё Веню в себялюбии обвиняешь!

 

5 

Только пообедав, чтобы избавиться от мамы, и притворившись, будто спит, Лена смогла остаться наедине с собою. Небо за окном час за часом блекло, темнело, и параллельно с воцарением ночи, раскручиваясь, увеличивалась в размерах чёрная воронка в душе. Свет поглощался мраком, любовь — ненавистью, надежда — отчаяньем.

Присутствие Лидушки тяготило: сейчас вместо обожания мама излучала испуг. В перемене её настроения виновата была Марина Андреевна, обронившая, что Ленина беременность под угрозой и пациентке, вероятнее всего, придётся лечь в стационар. Врач назначила гормональный препарат нового поколения, но даже он — не  панацея, хотя будем верить в лучшее…

Слушая, как исступлённо гремит посуда на кухне, и представляя завтрашнюю трамбовку с восхвалением спасительного стационара, Лена завидовала Петру Ивановичу. Свёкор — везунчик! Быстренько отмучился, и над ним не каплет! А у Лены впереди бесконечный кошмар. Похоже, её ребёнок — вовсе не Божий дар, но дьявольское порождение! Невозможно отделаться от догадки, что череда обрушившихся на семью бедствий как-то связана с четырёхнедельным зародышем.

Папина мама, ведунья Вера, назвала бы догадку предвестием.

— Каждое дитя, придя в мир, заявляет о своей сути, надо только уметь слушать, — говаривала бабушка.

«Мысль о предвестии завораживала в детстве, но какой горькой на вкус она кажется сегодня», — думала объятая сумраком Лена.

 Разве могла она раньше представить, что предвестием о рождении её ребёнка станет смерть деда? Что за смертью последуют расставание с Златовласиком и надвигающееся безумие. Очевидно, поселившийся внутри Лены монстр несёт зло!

С содроганием вспомнился фильм о младенце-антихристе. Маленькое чудовище одного за другим уничтожило близких, потом выросло и погубило человечество.

— Что плохого я тебе сделал? — раздалось в голове. — За что сердишься?

— Будто не знаешь! — усмехнулась она.

— Не знаю.

— Ты демон!

— Я твой сын, — возразил голос.

— Возможно, в каком-то смысле и сын. Но я человек, а ты…

— Я тоже человек.

— Враньё!

— Почему враньё?

— Человеческие зародыши не разговаривают!

— Я разговариваю. Разве другие нет?.. 

Что демон несёт? Неужели зародыши и впрямь телепаты, чуть ли не с зачатия беседующие с матерями? Лжец паршивый!

А чем чёрт не шутит! Лена никогда не слыхала о голосах в головах у беременных, однако, возможно, это скрывают. Надо бы порасспросить Лидушку. Но если демон — что наиболее вероятно! — её морочит, то скользкая тема маму взбаламутит и заставит по новой обращаться к врачам. Не заметишь, как окажешься в психушке!

Тупик. Абсолютный тупик. Никогда из него не выбраться!

Перед глазами заплясали уже знакомые мошки.

— Не смей меня нервировать, демон! Замолчи. Не видишь, меня от тебя тошнит!

 

 Отдышалась. Взяла себя в руки. Включила мозг.

Дожила! Стала марионеткой в чужой игре. А может, всегда и была марионеткой. Пустой сосуд, в который непонятно кто и неизвестно с какой целью залил разрушительно едкое содержимое. Ненавижу!

Внутренняя агрессия нарастала, вот только врага было не достать — хоть харакири делай!

Поначалу Лена надеялась, что её утешает ангел. В голове звучал голос существа из иного мира — немного отстранённый, но убаюкивающе спокойный. На самом же деле её искушал демон. Да, мерзкий коварный демон! Напугал — поджилки трясутся. Нежным младенцем от свежеиспечённого сыночка и не пахнет!

Стало окончательно ясно, что произошедшее — не цепь случайных событий, а происки нечисти. Ведь только лукавому под силу устроить семейную войну в годовщину начала другой, великой. И только он способен, смяв податливый флёр современности, сотворить из обычной жизни древнегреческую трагедию, где главный персонаж — необоримый рок.

Но как демон сумел завладеть её душой? Почему Бог не защитил?

Бабушку Веру не испугал бы даже самый могущественный враг. Она умела совершать чудеса, какие не дано было остальным. Клала жёсткую мозолистую ладонь на голову внучки, и у Лены словно глаза открывались. Рядом с Верой она чувствовала себя умницей и красавицей, которой любая задача по плечу, и это ощущение не имело ничего общего с самонадеянностью.

Вначале они с Олей знали про бабушкин талант лишь понаслышке, потому что Вера обитала в другом городе. Но однажды она обезножила, и папа перевёз больную бабушку к ним. Тогда-то девочки и приохотились к Вериным историям.

… — Ваш отец явился на свет с руками, полными благодати. Дед Кирилл… Оленька, подай фотографию! Ту, на комоде. Вот ваш дед. Когда провожала на фронт, у военкомата никого краше него не видела, а там орава казистых мужиков собралась. На переднем плане свекровушка моя, справа золовка, упокой Господь их смиренные души. Слева я, молоденькая и глупая…

Фотография возвращалась на комод, внучки устраивались на ковре у Вериных ног.

— Когда папа ваш рос у меня во чреве, Кирилл подорвался на мине. Умирал в госпитале от полученных ран. Золовка прознала и поехала к нему. С великими хлопотами добралась до барака для умирающих, но брат её не узнал. Заделалась санитаркой. Каждую свободную минутку билась, оживляя бесчувственного. Как рыба об лёд. И тут пришло депеша: родила я здорового мальчика. Сидит золовка у изголовья отходящего брата, плачет: «Сынок у тебя, а ты и не слышишь». И что бы вы думали, деточки? Дед ваш открыл глаза, посмотрел на неё осмысленно и с той поры начал поправляться. Целых десять годков ещё протянул.

— Некоторые во младенчестве подвиги совершают! — с упрёком сообщила Лена демону. — А заурядные личности хотя бы не портят родителям жизнь. Когда мама была беременна Олей, завод выделил нам квартиру. Через месяц после моего рождения папу назначили начальником районо. И Лидушка пришла в мир с ладонями, полными благодати, — не сомневайся! Что же принёс в семью ты? Смерть и слёзы? Не ребёнок, а вредоносное цунами!

В ответ на гневную отповедь молчание, ещё более раздражающее, чем любая брань. Что если голос демона в голове — галлюцинация? Значит ли это, что Лена по-настоящему свихнулась?  

 

Лидушка закончила варить бульон и долго сидела на кухне, надеясь, что дочь проснётся и выйдет поужинать. Лишь далеко за полночь она переоделась для сна, тихонько прокралась в спальню и притулилась под боком у своей роднули.

От этой ночной мамы пахло заботливой преданностью, но Лена не прижалась к ней, не пожаловалась на страшное предвестие. Притворяясь, будто дремлет, горевала над своей загубленной судьбой.

 

6

Жалобный вздох. Или стон? Померещилось?

Разбуженная тревожным звуком Лидушка прислушивалась к дыханию дочери. Минуты шли, стон не повторялся — Лена мирно спала. Стараясь не нарушить хрупкий покой мгновения, Лидушка вновь откинулась на подушку.

Помоги нам, Боже! Пожалуйста. Хоть бы наладилась у роднули жизнь — мука для матери, когда она не в силах помочь своей кровиночке!..

Забыться не получалось. Взгляд поблуждал по опутавшей комнату паутине теней и упёрся в красочное пятно окна. Ночное небо показалось Лидушке на диво экзотическим — бархатистое, оттенком в фиолетовый, с редкими красными блёстками. В Калуге не увидишь театрального занавеса в небесах, Москва же щеголяет магической мишурой, притягательной и опасной. Ишь как кружит колдовским вихрем мамину любимую дочку! Не надо было отпускать её от себя в семнадцать — училась бы, как Оля, заочно или поступила в калужский вуз. Но Леночка стремилась в столицу, а лишать сироту мечты грешно.

Ну и чего девочка в результате добилась? Что за существование у неё сегодня? С самого приезда матери одни разборки — то по телефону, то по этому… как его?.. скайпу. Осатанелые мужские голоса, иногда матерящиеся. Нахрапом роднулю не взять, она отвечает уверенно и жёстко, но ведь выросла доченька в хорошей семье — значит, страдает от подобного обращения.

И Веня её рисовался надёжным парнем, но оказался мямлей и маменькиным сынком. Одно слово — москвич!

Лена пошевелилась, и Лидушка рискнула спросить:

— Болит животик?!

— Тянет немного…

Голос дочери звучал слабо. Мама вспомнила, что слышала спросонья стон, нащупала под одеялом Ленину руку — холодная! — и вскочила с постели. Включила свет. Роднуля лежала на боку, скрючившись. Заглянув ей в лицо, Лидушка увидела бледные щеки и затуманенные болью глаза.

— Куда телефон девался?— заметалась она по комнате. — Скорую надо вызывать!

— Не смей никого звать! — окрик прозвучал, как удар хлыста.

Лидушка застыла посреди спальни, не решаясь продолжать поиски. Постояв, вернулась к кровати, приподняла Ленино одеяло и, слава Богу, не обнаружила на простыне крови. Старательно укутав дочь, присела рядом.

— Милая, «тянет» означает опасность! Можно потерять малыша.

— Хорошо бы!

Лидушка сглотнула слюну и, стараясь не выдать потрясение, произнесла, напирая на слоги:

— У те-бя не в по-ряд-ке гор-мо-ны. Ма-ри-на…

— Этот ребёнок — демон! — оборвала её Лена.

— Господи! Как у тебя язык поворачивается! — всплеснула руками мама. — Спасибо, доктор объяснил про гормоны, а то решила бы, будто ты рехнулась! 

— Нет, я не рехнулась!.. — Дочь села и уставилась на неё с вызовом — неприступная, колючая, злая. — Хотя не исключено и это. 

— Что проклятущая Москва с тобою сделала! — Лидушка обняла своего кукушонка. Тот сопротивлялся, отталкивал её, хотел куда-то бежать. Но птичка-невеличка держала крепко, и переросток, смирившись, затих.

— Слышу голос демона в голове, — сквозь слёзы поделилась Лена.

— Мерещится, — сквозь слёзы урезонила мать.

— Помнишь, баба Вера про предвестие рассказывала?

— Чего я от твоей бабушки ни наслушалась!

— Не веришь, что папа деда Кирилла спас?! — от неожиданности Лена даже плакать перестала.

— Отчего же? Верю. — Лидушка примирительно кивнула. — Папа, пока был в силах, многих спасал. И дед Кирилл, говорят, очень его любил.

— А мой ребёнок убил деда!

— Каким способом?! — мама разомкнула объятия.

— Через меня! Лишил разума и заставил скандалить. Демон мною управляет. — Лена виновато понурилась.

Инстинкт подсказывал Лидушке, что перечить роднуле бесполезно. Необходимо выиграть время для маневра. У девочки непорядок с гормонами, но от опасных мыслей можно отвлечь. И тут мама заметила на прикроватной табуретке лекарственную упаковку.

— Примем таблеточку, чтобы животик не болел, а после разберёмся, кто кем управляет. Ладно?

— Принеси, пожалуйста, воды запить.

— Сейчас, солнышко!

 

За таблеткой последовало яблоко, за яблоком — булочка, за булочкой — чай. Лена пожаловалась на тошноту, но через минуту уверила, что отлично себя чувствует. Мать с дочерью расчесали друг другу волосы, смазали лица кремом, посмеялись над старым анекдотом.

— Теперь я выключу свет, и мы немного поспим, — баюкающим тоном предложила Лидушка. — Утром тебе сдавать анализы, подниматься придётся рано.

— Я боюсь! — Лена капризно скривила рот. — Ребёнок меня тиранит.

Лидушка знала это выражение роднулиного лица — доченька жаждала, чтобы её переубедили. Ну что ж, аргументов навалом!

— Каким образом может тиранить тебя малюсенький кусочек плоти?

— Телепатически!

— Брось ты! 

— Недавно заявил, что все зародыши разговаривают с матерями.

— Так и сказал?

— Угу.

— И ты поверила?

— Хотела тебя спросить. — Лена с надеждой посмотрела на Лидушку.

— Ну… малыша чувствуешь — его доверие. Даже настроение иногда. Но чтобы зародыш говорил словами, такого со мной не случалось. Может, ты носишь гениальное дитя? 

— Считаешь, со мной общается именно ребёнок?

— А ты сама как считаешь?

— Я сомневаюсь.

— И при этом боишься малыша?

— В клинике он не дал мне лечь в гинекологическое кресло. УЗИ ему тоже не понравилось, но он вытерпел.

— Похоже на твои собственные заморочки! Ты с юности не любила гинекологов. Малышу-то они чем мешают?

— Возможно… демон не желал, чтобы Марина Андреевна трогала его дом руками. 

— Хорошо сказано: «Дом»! Ха-ха! И чего демону бояться человеческих рук?

— Вдруг он на ощупь отличается? Более жёсткий, например, или холодный.

— Холод ты бы физически чувствовала.

— Мне кажется… он тёплый. Пушистый, точно цыплёнок.

 

7

Лена отмахивалась от Лидушкиных прикосновений. Морщась, но не разлепляя век, отгоняла, словно назойливую муху. Однако мама продолжала тормошить, пока не заставила её подняться. Посадила сонную в такси и отвезла в лабораторию, где взяли кровь из вены. На том же такси вернула домой.

Роднуля покорно позавтракала и равнодушно вырвала съеденное. Почти не чувствуя стыда, позвонила Вениному другу Вите. Тот помялся, но подтвердил: да, похороны назначены на сегодня. Сбор в ритуальном зале пятидесятой больницы. Из больницы заказным автобусом на кладбище.

Отобрав у запнувшейся дочери трубку, Лидушка уведомила Витю, что лишь собственная гибель помешает ей попрощаться с покойным. И он как хороший мальчик обязан помочь пожилой женщине.

— Мы едем на похороны? — растерянно спросил кукушонок.

— Ты остаёшься дома! — уточнила мама, грудью тесня его в спальню.

Сегодня реальность протекала сквозь Лену, почти не затрагивая чувств, и она легко уступила, легла в постель. Но разве мама могла уйти без прощального наставления?

— Очищайся от дурных мыслей! — Лидушка поцеловала дочь. — Думай о малыше с надеждой, иначе испортишь ему характер. Никто в смерти Иваныча не виноват. А малыш дан, чтобы восполнить потерю. Внуки часто являются на смену дедам и бабкам — старая родовая завязь замещается новой, чтобы дерево продолжало цвести. Демон тебе померещился! Помнишь у Чуковского: «Это бяка-закаляка кусачая, я сама из головы её выдумала»?

Лена улыбнулась забавному детскому стишку и провалилась в сон без сновидений.

 

Проснулась она под вечер. Прислушалась к себе. Как давно не звучал в голове голос ребёнка! Хорошо это или плохо? Вдруг враг готовится к новому пугающему нападению?

А вот Лидушка уверена, что ребёнок — не демон и в случившихся бедах не виноват. Может, мама и права: Лена возводит на него напраслину. Будь Веня рядом, посоветовалась бы с ним. Самой до правды не докопаться.

— Привет, человечек! Очень хочу тебя полюбить… если только ты не нечисть.

На секунду почудилось, будто ребёнок обиженно засопел. Но это уж точно глюк! На что ему обижаться? На искреннее дружелюбие?

Чтобы не грезилась ерунда, решила отдаться полезным занятиям. Проверила входящие на мобильник — ничего срочного, потерпят до понедельника. Затем взялась перестилать простыню и внезапно поразилась ширине своей кровати. Ложе выглядело величественным и просторным, неприспособленным к женскому одиночеству. Оно совсем не походило на уютное гнёздышко, какое Лена надеялась обустроить, покупая мебель.

С благодарностью вспомнилась студенческая койка в трёхместной общаге, на которой полгода зайцем просуществовал рядом с ней Златовласик. Невеста-провинциалка не верила, что запала жениха хватит дольше, чем на пару недель. Утопая в слезах и соплях, просила Лидушку вернуть белое платье в салон. Разве можно было представить, что у застенчивого аспиранта кафедры высшей математики, интеллектуала и тихони, обнаружится характер стойкого оловянного солдатика? До женитьбы Вене всё давалось легко, это ей, безотцовщине, приходилось из кожи вон лезть, чтобы выбиться в люди. А Лидушка не послушалась малодушной дочери и к назначенному свадебному сроку привезла белое платье в Москву. Когда Лена вышла в нём к Златовласику, у того от восторга расширились глаза…

Нелегко начинался их брак! О комфорте только мечтали. Из-за недосыпания и нервных перегрузок Веня чуть не запорол сдачу кандидатского минимума. В ту сессию и Лена обзавелась единственным в своей студенческой истории хвостом. У соседок по комнате лопалось терпение, сведения о нелегальном жильце в любую минуту могли дойти до грозного коменданта.

Предчувствие надвигающейся грозы мешало Лене дышать, и однажды она предложила Вене вернуться к родителям. Говорила, взвешивая каждое слово, приводила веские доводы: никто не помешает им встречаться в выходные и на каникулах, но потеря мужем аспирантуры, а женой института грозит полным крахом семьи. Как, спрашивается, строить общее будущее, если заработка не хватает на элементарные надобности?

Златовласик упрямился, не желая признавать очевидное. Клялся, что вскоре добудет денег на аренду отдельной комнаты — несколько таких, занятых приезжими торговцами, располагалось на втором этаже общежития. По мнению институтского аспиранта Вени, будь у него средства, он мог бы рассчитывать на преимущество. Лена отрицательно качала головой: кроме официальной аренды, торговцы кладут коменданту на лапу.

Пару месяцев заведующий кафедрой кормил Златовласика обещаниями включить в хорошо оплачиваемую тему, но, как потом оказалось, лишь в будущем учебном году. Убедившись, что пролетает с комнатой, муж нанялся в магазин грузчиком. Через неделю, как и предсказывала жена, он сорвал спину.

В те переломные дни последних потерянных надежд Лена по-настоящему осознала, что, хотя по годам она и младше мужа, разум её взрослее. Превозмогая обиду, позвонила Петру Ивановичу с известием, что Веня в больнице. Свёкор охотно отозвался, навестил сына. Для неё так и осталось загадкой, чем именно подкупил родителей Златовласик, но брак их помиловали. Молодым разрешили въехать в девятиметровую детскую комнату. Невообразимая удача для влюблённых на грани выселения из общежития!

 

«Оказывается, чувства изнашиваются, как платья или пальто, — вздохнула Лена. — В чём тогда смысл любви? Ведь любовь учит милосердию и прощению. Или не учит?»

Ох, опять не сдержала слёз! А собиралась, по Лидушкиному рецепту, потчевать ребёнка позитивом. 

— Человечек, ты сын добрых родителей и не смеешь оказаться демоном! — исправила Лена ошибку. — Мы с папой — оба хорошие.

Как могла она позабыть про начало семейной истории, когда ощущала себя судёнышком на вздыбленном гребне стихии! Волны необычайных чувств укачивали, возносили к небесам и погружали в пучину. Душа — точно полная до краёв драгоценная чаша. Кладезем сюрпризов был её умопомрачительный Златовласик. Но нескоро открылось Лене, что избранник мужественен и верен… 

Почему воспоминание о тех днях явилось так поздно? На дне тихого омута минувших страстей легко отыскался ключ к сегодняшней непростой коллизии: невероятно, чтобы за десять лет брака Веня растерял свою человеческую и мужскую сущность. Скорее, ни капельки не изменилась жена: не умела доверять Златовласику вначале, не верит в него и сегодня.

Последние годы выдались на редкость напряжёнными: ипотека, долги, служебные и домашние тёрки. Стремясь к счастливому завтра, Лена сделала ставку на себя и… осталась у разбитого корыта. Как теперь выбираться?

Свёкру уже не помочь, однако что делать с ребёнком? Страшно, но аборт исключён. За беременность долго боролись — следующей может не наступить. Значит, необходимо принять демона как данность. Если родится сын, муж семью не оставит.

Фу, замаялась с этими разбирательствами, но, похоже, наконец начал вырисовываться план.

 

Лидушка застала дочь в романтическом настроении. У беременной мечтательно лучились глаза, нежно улыбались губы. И на вопросы роднуля отвечала невпопад.

— Вот теперь ты настоящая! — обрадовалась мама. — Узнаю нашу породу! — и присев на прикроватную табуретку, принялась делиться новостями.

Под тёплые переливы маминого голоса Лена задремала и очутилась в удивительном сне с летящим по небу розовым фламинго. При виде его яркого оперения остальные птицы прижимались к земле и смолкали. Во сне Лена была двенадцатилетней девочкой, привезённой родителями на озеро Тенгиз.

Какое кругом безмолвие! Только ветер колышет тростник у воды да неправдоподобно громко стучит испуганное сердечко. Фламинго поглядел на девочку с высоты и прокричал задиристым баритоном свёкра: «Чего трусишь, капиталистка? Семя моё сильнее тебя, но откуда взяла, будто потомство наше злое?»

Лена не ответила. Она всё выше задирала голову, потому что фламинго продолжал подниматься и она не хотела потерять его из виду. Птица уже достигла облаков и начала растворяться в туманной пене, но перед тем, как фламинго окончательно исчез, клюв его издал звук, похожий на звон бьющегося  стекла. Лена каким-то чутьём уловила смысл этого прощального послания: «Никогда не вернусь. Оставайся с миром!».

Однажды, холодной зимней ночью вскоре после гибели папы, она побывала внутри похожего сновидения и теперь точно знала: Пётр Иванович не сердится. Как и Лене, ему жаль, что они навсегда расстались.

 

8

Вот и завершилась сказка возвращения в детство. Маленький Мук, туфлями стук, собирал вещи. Скоро он — вернее она — наденет сапоги-скороходы и, послушный призывам о помощи, унесётся к новым приключениям.

— Береги себя, ма!

— Кто не напрягается, обращается в рудимент и отмирает!

Отпускать Лидушку не хотелось, но и повода удерживать её дольше не находилось: голос в голове пропал, самочувствие выправилось — завтра после визита к Марине Андреевне Лена планирует идти на работу. Веня, узнав о беременности, обещал вернуться.

— Тяжело, наверное, в одиночестве жить? — спросила дочь.

— Не смей примерять мою судьбу! — поняв по-своему, рассердилась мама.

— Давай перевезём тебя в Москву. 

— Сначала за эти хоромы расплатись! — продолжала гневаться отбывающая. — В Калуге я сама себя обеспечиваю, а тут сяду тебе на шею.  

— Ладно, ладно, не кипятись! — отступила Лена. — Я ведь не настаиваю — зондирую почву. Ребёнку понадобится бабушка.

— Марковна — не хуже меня бабушка.

— Она — не ты!

— Надо, чтобы моё присутствие в доме не раздражало твоего мужа.

— Разве у меня есть муж? — Роднуля скорчила гримасу уныния.

— Кого мы тогда ждём?

— Эльфа-носильщика волшебного саквояжа!

 

Веня открыл дверь собственным ключом. Прошествовал на кухню, где Лидушка объясняла дочери, какие заготовки спрятала в морозилке. Вежливо поздоровался, подхватил тёщин багаж и, бросив мимоходом, что ждёт в машине, покинул квартиру.

— Видишь, права я была насчёт носильщика! — Лена развела руками.

— Ничего, ничего! Это будущий папаша передо мной форсит. — Лидушка похлопала дочь по животу. — Образуется. Смотри не огорчай моего внука!

Они расцеловались, и Лена осталась одна.

Какой Златовласик жестокий! Проходя мимо, даже не взглянул на Лелю. Он, и явившись ночевать, будет вести себя, точно чужой дядя? Дурак! Идиот! Тупица! Ребёнку нужна дружная любящая семья, а не  инкубатор с обслугой в стерильных перчатках.

 

Лена не раз замечала миниатюрную церквушку, стоявшую на соседнем с домом перекрёстке, но внутрь никогда не заглядывала: предпочитала величественные соборы, украшенные росписью и позолотой. Сегодня она отправилась туда пешком — чтобы больше походило на паломничество.

Накинув на голову косынку, проскользнула в приоткрытую дверь и на минуту ослепла. Заново обретя зрение, обнаружила пустые белёные стены и незамысловатый иконостас. Наверное, из-за подчёркнутой бедности в церкви не было прихожан — лишь сухонькая старушка очищала подсвечник от воска.

— Добро пожаловать часа через три! — оторвавшись от своего занятия, приветствовала она посетительницу. —  Раньше батюшки не застать.

— Мне бы помолиться! — попросила Лена. — Пожалуйста.

— Припекло? — служительница неодобрительно покачала головой. — Молодым всегда невтерпёж. — Но милостиво позволила: — Можешь записку себе во здравие написать. Помогает при любых неприятностях.

— У меня свёкор умер. Некрещёный.

— О некрещёном записку подавать нельзя. А свечку, если пожелаешь, ставь. Каких тебе и сколько?

Горящий фитиль нашёлся в лампадке у лика Пресвятой Богородицы. Лена удовлетворённо вздохнула: всё складывается как должно, правильно. Обращаться надо к Деве Марии! Она женщина и поймёт. Поклонившись иконе, зажгла свечу и укрепила её в гнезде подсвечника.

— Бог послала мне ребёнка, которого я боюсь, — без стеснения объяснила Всемилостивой. — Скажи, демон он или человек? Каким вырастет, злым или добрым? Пусть я стану нищей, бездомной, брошенкой — лишь бы не матерью нечисти!

Богородица не подала дурного знака — сколько Лена ни присматривалась, не заметила, чтобы огонь свечи мигнул. И тогда она рискнула продолжить беседу:

— Не подумай, что отказываюсь от собственных слов, но если я не слишком сильно грешна… делала дурное по недомыслию, а не из вредности… не отними Златовласика. Не допусти, чтобы муж был со мной слишком суров: ребёнку нужны нежные и преданные родители. Вдруг мы разойдёмся, а Златовласик увлечётся другой... сама понимаешь! Я гораздо слабее, чем воображала: запросто съезжает крыша. Помоги! Хочешь, денег церкви пожертвую? С первой же зарплаты, честное слово…

Пламя оставалось спокойным. Гора с плеч! С Высшими Силами удалось договориться. Теперь Лена выполнит вторую часть задуманного ритуала и будет считать, что благословение на жизненный план получено.

Вытерев пот со лба, она затеплила ещё две свечи, отнесла их к прямоугольному столику с распятием и поставила за упокой свёкра и папы.

— Раз уж обменялась твоя жизнь на жизнь ребёнка, свёкрушка, мальчика назовём Петей! — голос её дрогнул, но она продолжила: — Папочка, не сердись, что не твоим именем. Я тебя люблю и помню.

Почему она вдруг перешла со свёкром на «ты»? При жизни обращалась на «вы», а тут дистанция резко сократилась. И откуда-то возникло странное благодарное чувство: словно выжить мог только один из двоих, и дед уступил место внуку. Недаром в страшную ночь скандала она успокоилась лишь под утро — когда Пётр Иванович перестал мучиться и отошёл. Не ведая, что происходит, пропускала сквозь себя суть.

Свечи горели слаженно, и Лена вдруг ощутила непривычную близость между папой и незнакомым ему Петром Ивановичем — будто мужчины услышали её слова и побратались. Папа принял свёкра в свой ближний круг. Нерождённый малыш связал дедов крепче, чем могла бы самая долгая дружба.

 

9

Завалить предстоящий разговор Лена права не имела — от него зависел с превеликим трудом восстановленный жизненный план. Взвесив все «за» и «против», она решила больше лавировать, чем наступать: кроткая, пастельных тонов, женственность обычно смягчала Венино настроение. Но справиться со своим драчливым неврозом было непросто — лишь надежда на помощь Высших Сил помогала поддерживать хрупкое внутреннее равновесие.

Муж благовоспитанно позвонил в дверь. Попросил разрешения войти, снять туфли и одеть тапочки. Говорить сели на кухне, и Лена предложила ему поужинать. Златовласик наотрез отказался.

— Как дела? — спросил после долгого молчания.

— Стараюсь держаться. А ты?

— Я в порядке.

Так она ему и поверила! За несколько дней, что не виделись, Венины черты обострились, сделались жёстче. Наверное, не ел и не спал — страдал по отцу. Волосы потемнели, особенно на висках. Среди них заметна ранняя седина.

— Извини за тот вечер, — осторожно начала Лена. — Простить себе не могу глупой ссоры…

— В случившемся виноват я сам.

— Ты о том, что в письме? Но я не считаю тебя альфонсом!

— Однако это сущая правда: на рынке ты стоишь не в пример дороже меня.

— Мы семья. Неважно, кто сколько зарабатывает!

— Действительно неважно… по сравнению с гибелью папы.

Лена облизала враз пересохшие губы. Невыносимо! Вместо того, чтобы приласкать беременную Лелю и помочь ей выстоять в стрессе, Златовласик ведёт себя, как последний козёл.

— Вечно будешь меня случившимся попрекать? Я покаялась, попросила прощения и у тебя, и у Тамары Марковны, а повинную голову меч не сечёт!.. — Раздражение не позволило вовремя остановиться, и она вопреки желанию снова сболтнула лишнее: — Не волнуйся, гордец, — твой реванш близок. Выйду в декрет и сделаюсь иждивенкой, то-то повеселишься! Боюсь только, не очень долго — иначе потеряем квартиру.

— Умеешь сказать комплимент, переговорных дел мастер! — Веня поднялся из-за стола.

Муж собрался уходить! Лену словно обдало кипятком: Господи, что она наделала!

— Мы соскучились по тебе! Я и ребёнок. — испуганно зачастила она: — Папулечка нам очень-очень необходим! Ты ведь рад нашему ребёнку, милый?

— Конечно,— неожиданно незлобиво откликнулся Златовласик. — Мы дождались исполнения мечты, и я не могу не быть счастлив.

«Богородица, помоги!», — беззвучно взмолилась жена, произнеся вслух примирительное:

— Мы были бы очень счастливы, если бы не наша беда. 

— Брось лицемерить! — непонятно резко отреагировал муж. — Ты моих стариков терпеть не можешь. Беда случилась не с нами, а с ними и со мной.

— Неправда! — замотала она головой: — Может, раньше я и… обижалась на Петра Иваныча: глядела на него… как чужая. Но сейчас он родной, и я… я по нему тоскую.

У Вени едва заметно дёрнулась щека. Лене показалось даже, что за стёклами его очков блеснули слёзы. Она бросилась к своему Златовласику и попыталась его обнять, но тот уклонился. Сглотнул, откашлялся и произнёс придушенным, глухим голосом:

— Допустим, я поверю в твоё чудесное преображение. Допустим. Но родители приняли тебя давным-давно. И сделали нам много хорошего. А ты… ты повела себя неблагодарно.

— Что значит «неблагодарно»? Я терпела, терпела… и ещё раз терпела! Не рассказывала тебе об их наездах — берегла ваши отношения. По-моему, это и была благодарность!

— Папа ценил тебя. Говорил, ты из редких женщин, на которых можно положиться.

— Это не мешало ему меня угнетать!

— Елена, остановись! Стыдно!.. Добиваешься, чтобы я себе голову о стену размозжил?!

 

На третьем часу переговоров они пусть с оговорками, но помирились.

Посидели в обнимку. Даже поцеловались разок. Муж согласился поужинать, и жена с радушным усердием намазала ему масла на бутерброд.

Взявшись за руки, отправились в спальню. Включили телевизионные новости, и… окунулись в чужие разборки — в студии шло бурное обсуждение очередного театрального скандала. Веня беззвучно ругнулся, предложил посмотреть фильм. На экране возникли остекленелые от ужаса глаза неизвестного джентльмена, совершившего пируэт с небоскрёба. Третья попытка развлечься и отдохнуть принесла семейной чете документальное расследование о батальоне, преданном коррумпированным командиром.

— Не могу больше! Сколько можно выслушивать, что человек — дерьмо! Уже не сопротивляюсь — поверил! — Златовласик сменил пульт, и комнату завьюжило барабанным стаккато.

— Можно к тебе? — Лена проскользнула под рукой мужа и положила голову ему на грудь. Наступало традиционно приятное время суток: дела переделаны, они с Веней расслабляются, укачиваемые мелодичными волнами.

В воздухе причудливо кувыркались гитарные басы, понукаемые надрывным баритоном. За ними следовал шум экзальтированной толпы. Музыка возносилась выше потолка, крыши, наползающих друг на друга разномастных пластов атмосферы и растворялась в загадочных глубинах вселенной. В такие минуты хочется любить, желать невозможного, наслаждаться цветением Земли и своим собственным.

— Всё одно к одному! — прервал Ленину идиллию Златовласик. — Мир будто сошёл с ума. Грызёмся по любому поводу. Дело не в нас с тобой. И даже не в папе с мамой. Скоро я людей как биологический вид возненавижу. Почему мы всегда выбираем самый подлый и мерзкий способ самоутвердиться?

Жена приподняла голову и обеспокоенно заглянула мужу в лицо: очевидно, примирение его не стабилизировало. Ситуация продолжала сползать под откос. 

— В НИИ верховодит мелочь пузатая! — с горечью говорил Златовласик. — Спецы жмутся по стенкам, их мнение никого не интересует. Лучшие из нас не выдерживают и уходят, но никому не жалко. В августе Паша отбывает в Калифорнийский технологический — может, на два года, а может, и навсегда. Гаррика женина родня переманивает в Австралию. А я… я не знаю, как поступить. Пару недель назад советовался с папой. «Терпи и гни свою линию!» Завещал за родину держаться. Только что у меня впереди? Папа умер, не найдя себе применения. Похоже, я иду по его стопам.

— У тебя неприятности на работе? Почему я не знала?!

— Да разве к тебе подступишься! Но ты всё равно помогла. Когда узнал про нашего голопузика, у меня с души камень свалился. Появилась очевидная цель. Понятно, что надо менять специальность, искать хлебное место. Уход перестал быть капитуляцией и сделался разумной необходимостью.

— Не надо спешить, Златовласик! У тебя докторская на подходе. Два раза менял тему, искал поперспективнее в современных условиях. И когда наконец сложилось…

— Что мне с той докторской делать? Прогуливаться по цепи, демонстрируя, что я кот учёный? Важнее заслужить уважение сына — чтобы гордился, а не только любил и жалел, как я своего отца.

— Но ребёнок… ребёнок… Он ведь может оказаться чужим по духу. Не слишком ли много ты ставишь на его рождение? Вдруг что-то сложится не так?

— Почему это с голопузиком должно сложиться не так?

— Ну… случается. Дети рождаются больными. Или с плохим характером.

— На то и родители, чтобы заботиться о любых детях и помогать им стать лучше. В этом весь смысл движения в будущее — в судьбу входит неизвестное, но неразрывно с тобой связанное. Ты постепенно его узнаёшь.

— Я плохой сон видела… будто родила демона.

— Переживаешь из-за дурацкого сна, глупышка? Образованный человек, но веришь в пророчества? И миф о царе Эдипе не помнишь? Докладываю: родителям предсказали, что новорожденный, став взрослым, убьёт отца и женится на матери. Желая предотвратить предсказанное, родители велели младенца умертвить. Но тот выжил и, понятия не имея о своём происхождении, совершил грехи, напророченные при его рождении. А если бы оставили дома, наверняка вырос бы паинькой. Так что успокойся, Леля, не тревожь сердце по пустякам. Будем решать вопросы по мере их поступления. Нам с тобой и без дурных снов проблем хватает. Погляди, в каком мире будет расти наш обормот!

Веня поднял жену с постели, подвёл к окну и заставил поглядеть вниз. По освещённой фонарями мостовой двигался бесконечный поток автомобилей — шуршащих, скрипящих, повизгивающих. Словно город захватили жуки-инопланетяне. При свете неестественно ярких огней люди на тротуаре напоминали потешных дёргающихся марионеток.

— Знаю, что народ с дач возвращается, но ведь это не только вид с семнадцатого этажа. Мы обитатели фантастического адского мира, однако хотим, чтобы наше потомство сформировалось в полноценных людей. По-моему, забавное желание! — и Златовласик начал пафосно декламировать:

«Плещется зарево,

Адское варево

В небе, раскатанном

Ризой опаловой.

Твердь — как бумага:

Ни зёрнышка влаги,

Тщетно укрыться в ней

Жаждут бедняги.

Им бы раскаянья,

Сердце чтоб таяло...

Только дано ли

Спасение Каину?

Кончились истины —

Сорваны c листьями

С древа познания

Веток расхристанных.

Вкус их не помнится —

Дура-бессонница

Нежность плодов

Потоптала, как конница...»

 

Веня сделал паузу, поцеловал жену в лоб и закончил проказливым тоном:

 

 

«Громко трещит погремушка пиара:

Верим мы в Бога, избыточна кара!» 

«В сложные времена застал нас ребёнок, — думала Лена, прижимаясь к любимому. —  Бесконечная гонка за завтрашним днём, неутолимая жажда новизны. Трагическое лицедейство с привкусом фарса. Златовласика чуть не прошляпила — никогда раньше не видела его в таком состоянии: готов отказаться от призвания. Нельзя допустить! Будто спала с открытыми глазами, а беременность меня разбудила. Боже мой! Как могла я не заметить очевидного: самим своим рождением мой сын спасает отца — точь-в-точь как рассказывала бабушка Вера про нашего папу…»

— Ура! Ты начала меня понимать! — радостно заорал голос у неё в голове.

Тело Лены похолодело, перед глазами заплясали знакомые мошки, но на этот раз она заставила себя остаться в сознании.

 

 

Философская проза Ирины Лежава. Что еще почитать:

Философская проза: Так сказал Заратустра

Философская проза: Сказка о диковинных временах

Философская проза: Цикл "Мифы XXI века"

О философских стихах и философской прозе