Философская проза: Сказка о диковинных временах  
Вернуться
Комментарии

Философская проза жизни



   Эта сказка случилась в диковинные времена, которые как бы есть, но пока в отлучке, — ветерок, предвестник их приближения, шевелит занавеску у форточки, заставляя прислушиваться и ждать... Завтра, когда диковинные времена постучат в наши двери, мы, скорее всего, не станем им открывать. Тогда они исчезнут, не превратятся в будущее. Но ведь от ошибок смешно зарекаться: иногда мы впускаем гостей в дом, не разобравшись, с добром они пришли или с худом...

 

1

 

В диковинные-предиковинные времена жил город по прозванию Ёж. Обитал он на огромном холме. Вернее, пронизанный подземными коммуникациями, распоротый подвальными этажами и туннелями холм был одним из органов его тела. Словно кровь в артериях и венах, в подземелье пульсировала энергия. Это чрево свернувшегося в глухой обороне Ежа переваривало бытовые проблемы. Почему в глухой обороне? Множество камер-глаз города без устали выискивали возможные опасности. Из облаченной в железобетонные латы округлой спины угрожающе торчали иглы наглухо закупоренных небоскребов. Да и норов у города был колючим под стать внешности...

Но не подумайте, будто люди считали Ежа сказочным злодеем, — ничего подобного. Мало у кого не испортится характер, если приходится вечно пребывать в состоянии озабоченности. А присматривая за миллионом жителей, которые мешают поддерживать порядок, поступают непоследовательно, безрассудно и иногда даже вредят собратьям, то и дело попадаешь в неприятнейшие передряги. С нами, человечеством, слишком много хлопот, на что мы и сами нередко жалуемся.

Бремя ответственности, доставшееся Ежу, было не из лёгких. Город ворчал, сердился, но неутомимо исполнял свои обязанности. Целью его существования было безоблачное счастье горожан, достигнуть коего оказалось невероятно сложно...

Тайна счастья Ежу давалась с трудом, но не будем его винить — многие великие сломали головы над решением этой простенькой задачки. А вспомните хотя бы собственные подвиги! Ни разу не делились сосиской с хомячком, не подозревая, что из самых добрых побуждений подрываете его хрупкое здоровье?.. Или с двуногими... не вытаскивали из беды негодяя, а тот, спасённый вами, вместо благодарности отвечал злом?..

Наш сказочный город был очень смышлёным и старался изо всех сил: он наблюдал, оценивал, строил планы, потом воплощал задуманное на своём пространстве... Однако даже разумнейшим из земных существ, радеющим о других, непохожих, трудно без посторонней помощи догадаться, как правильно за ними ухаживать.

Жители, сколько Ёж себя помнил, просили о праздниках и весёлых безопасных приключениях. Вот город и уверился, будто, кроме здоровья, еды и сна, люди больше всего нуждаются в увеселениях... А разве наш современник, старожил реального времени, не подтвердил бы, что счастье — в безделье?.. Не обосновал бы в припадке усталости: рай — это когда утопаешь в блаженной расслабленности, не напрягаешься, не трудишься и не рискуешь здоровьем?.. Значит, вроде бы благо для людей город определил точно...

 

Много лет назад, предупреждая нелепые ссоры между жителями, случавшиеся с нарастающей частотой, город расселил людей по изолированным одноместным квартирам со всеми удобствами.

Какое это было торжество! Горожане ходили по улицам с цветами и надувными шариками. Они пели, перекрикивались, улыбались знакомым и незнакомым... У каждого был повод радоваться: отдельное благоустроенное жильё и полная независимость от ближних, разве это не шаг к земному раю? Прекратилась вражда, отпала необходимость что-то кому-то доказывать, выяснять отношения... Немногие семьи отказались тогда разъехаться.

После первых преобразований прошло шесть лет, и Ёж, искореняя болезни, изгнал с улиц всякую живность — главного разносчика инфекций. Событие это прошло мимо горожан незамеченным — восходила  звезда всеобщего любимца Милого Друга, и ничто другое больше не имело ценности.

Кое-кто иногда всё-таки простужался, и город замкнул подъезды небоскрёбов сейфовыми дверями. Теперь воздух в зданиях стерилизовали мощные кондиционеры, от чего он стал неестественно прозрачным и совсем перестал пахнуть. В подвальных лабораториях-кухнях синтезировалась еда с полезным содержанием калорий и микроэлементов. Роботы сервировали приготовленные блюда и в лоточках отправляли по вертикальному конвейеру вверх, в квартиры...

 

Каким же получилось у Ежа счастье, когда, позаимствовав людской сценарий, он построил райскую жизнь? Горожанам не за что стало бороться, они всё меньше за себя отвечали, а значит, и не взрослели, как положено. Не учились быть мамами и папами...

Ёж крутился внутри жерновов каждодневных забот и не заметил, как взрослые мало-помалу заняли место детей... Малышам не у кого стало рождаться. В раю не нашлось для них даже малюсенького местечка.

Так нечаянно и подошёл бы конец городу вместе с концом дряхлеющих его жителей, если бы однажды ночью ни с того, ни с сего не заплакала женщина из сорок третьего корпуса, величавшая себя «одинокой мамой»...

 

2

 

Маше было около четырнадцати лет, когда роботы смонтировали компьютер нового поколения, и улыбчивый молодой человек с ожившего монитора протянул ей ладонь. Девочка наложила на экран свою. Так они познакомились.

— Анжелика! — зардевшись, представилась Маша именем из ремейка старинного фильма.

Почему не собственным? Ответ очевиден. Разве можно вообразить Фею Эос за беседой с какой-нибудь тусклой личностью?! Слишком обыденно её назвали, приговорив к тупой заурядности... Наверное, родители, как всегда, были заняты и передоверили отсталой бабке выбор имени для любимой дочери...

Маша собиралась вырасти королевной — изысканной томной красавицей в платье со шлейфом, но мечту, точно камнем птицу, сбило безразличие близких... Недавно папа, словно в издевку, окликнул её при соседях: «Мурочка!». Терпеть кошачью кличку девочка не собиралась!

— Анжелика я! — горячо повторила Маша молодому человеку с ожившего монитора.

В памяти компьютера хранилась точная информация о хозяйке, но новый приятель легко согласился:

— Замётано! А со мной можно запросто — Милый друг, если не переименуешь... — и предложил, озорно прищурившись: — Отведаем заморского, авантюрного, острого, а, Анжелика?..

Так наступила для Маши райская эра — ничего неприятного, насильственного, болезненного. Милый друг развлекал, как никто до него: выполнял прихоти, дарил приключения. А если какая-нибудь из игр девочке особенно нравилась, они день за днём возвращались к ней, пока не надоедало...

Анжелика обожала охотиться в шотландских вересковых пустошах. Милый друг представал там в облике рыжеволосого ловца единорогов. Подбородок его над светлой рубахой смотрелся невероятно мужественно, килт не скрывал красоты мощных ног... А как замечательно он владел ячеистой сетью! Единороги не успевали от него увернуться... Анжелика с гордостью садилась на спину покорённого животного, минуту назад рвавшегося на свободу... Ехала на нём во дворец...

Когда всадница приближались к парадной лестнице, охотник падал на колени, восклицал: «О, моя королевна!», и к ногам её летел тёмный вязаный плед, заменяющий шотландцам плащ... Анжелика царственно ступала по распростёртой ткани. Она наслаждалась...

 

Девочка, а потом и девушка не заметила, как стала взрослой — ничего в её жизни с возрастом не менялось. Но однажды ночью случилась неприятная неожиданность: какой-то мотив в душе оборвался, другой заскулил не в силах начаться...

В ту ночь Анжелику позвал голос, который знал давно забытое ею имя:

— Маша, Машенька!

Сорвав с глаз слепую липкую плёнку, женщина обнаружила, что вернулась в дом своего детства — Милого друга ещё не существовало. Допотопные компьютер с телевизором шерочкой с машерочкой развлекали друг друга, потому что семья в этот миг ими совсем не интересовалась.

Внимание всех приковывал к себе трёхмесячный Лёнчик.

«Боже, я не разговаривала с братом целых пять лет!» – ужаснулась Анжелика, вдруг обернувшаяся Машей.

Младенческая ручонка неловко ловила игрушку, раз за разом промахиваясь. С братом забавлялась она, шестилетняя. Переполненная умилением, приторно-сладкой нежностью...

«Малиновое желе!» — неприязненно подумала Анжелика.

«Оп ля, неумеха!.. Оп ля!..» — подзуживала Маша Лёнчика.

Сзади подошла мама. Дочка прижалась спиной к её тёплому ласковому животу и ощутила себя внутри него. Это было очень странное убежище — совсем не такое, как город, который кормил, согревал, придумал Милого друга... Мамино тело будоражило и успокаивало одновременно, вызывало желание дать что-то взамен полученного: ответить на ласку лаской, на объятие объятием, на поцелуй поцелуем... Самой дарить, а не только получать... Какая удивительная разница ощущений!

 

Проснувшись, тридцатилетняя женщина горько заплакала от растерянности и непонятных желаний. Сейчас она ненавидела свою Анжелику, да и себя, наверное, ненавидела.

Как отвратительны манерность псевдоимени, его пропитанная наглой самоуверенностью чувственность!.. И она могла представлять себя королевной?.. Перезрелая нимфетка... Стыдно...

Маша напоминала себе Гингему, сварившую адское варево для победы и получившую домиком по голове... И ещё эта странная ломота в теле, переплетённая с тоской по родному человечку... Болезнью не назовёшь — анализы в норме, но не по себе, и хочется чего-то, наверняка, невозможного...

Боже! Кажется, Маша начинает догадываться... Она тоскует по... маме с папой? Нет, невозможно! По старикам никто не скучает!.. По Лёнечке? Тоже вряд ли: каков брат сегодня, ей и не представить...

 

Маша, всё ещё скользя по шлейфу сна, погрузилась в расставание с Лёнчиком... Ей было двадцать пять, и жили они с братом вдвоем: родители за год до того переселились в корпус для пожилых. Семья их распалась намного позже, чем остальные, и брат с сестрой родительской старомодности стеснялись.

Маша переживала период лилового эльфийского царства: Милый друг водил её по красочным рисованным долинам. Рожицы героев гримасничали, пугали внезапным оскалом бойцовской ярости... Лёнчик три дня её теребил, просил о чём-то... Сестра, взбудораженная решающей битвой, от нытья брата отмахивалась: «Позже... Завтра...». Через неделю спохватилась: где Лёня? Спросила у Милого друга. Тот успокоил: братишка в норме, он в отдельной квартире тремя этажами выше...

Интересно, чего брат добивался накануне своего ухода?

 

Лёнчика было не вернуть. Но, почувствовав во сне магическую силу маминого тела, Маша не переставала о ней думать... Хоть бы родить... немедленно... сына... Женечку...

Она ощущала себя страдалицей, злым колдовством разлучённой с сыном. Ах, если бы на помощь к ней прискакал благородный рыцарь, сразился бы с чародеем и победил его! Красавица и рыцарь полюбили бы, поженились, рыцарь превратился бы в папу. Семья всем на радость обрела бы, наконец, дитя...

Кто, в представлении Маши, мог быть благородным рыцарем? Конечно же, один Милый друг, такой внимательный и такой могущественный... Но возлюбленный, будто не слыша, увлекал её в надоевшие игры... Королевна впервые обиделась на своего несравненного... помирилась с ним... вскоре снова поссорилась...

После нескольких неприятных столкновений Милый друг объяснил, что выполнение подобных чудачеств ему не под силу. Если это для подруги так важно, он передаст её просьбу городу, который всему голова...

 

3

 

Ночные слёзы Маши из сорок третьего корпуса вызвали у Ежа особое раздражение. Женщина совсем потеряла меру, решила, будто город — золотая рыбка, исполняющая любые капризы заказчика, и жаждет теперь стать владычицей морскою, наверное... Глупая, глупая, глупая!

А ведь он хорошо заботится о горожанах, потчует их ярчайшими удовольствиями. Этой же любого изобилия мало, она нашла уязвимое место своего благодетеля... подло его унижает...

Зачем было напоминать о единственном в жизни Ежа сокрушительном поражении?!

 

Это случилось годы назад. Исчезновение детворы Ёж на беду обнаружил поздно. Он не слишком отличал малышей от взрослых и не обеспокоился, когда ребячий гомон поредел, сделался неровным, потом распался на отдельные голоса. Но вскоре в длинных-предлинных коридорах с нанизанными на них бусинами квартир воцарилась абсолютная тишина... Если не считать компьютерных раскатов за дверями, где не кончались игры с Милым другом.

Тут город осознал неладное, встревожился, впопыхах обшарил этажи: камеры в объёмных мониторах, шедевре его последних технологий, являли ему лица переростков — ни одного моложе четырнадцати...

Ёж был в себе уверен и не струсил. Но сколько ни экспериментировал он с яйцеклетками, сперматозоидами и генными комбинациями, в инкубаторах вырастали существа, мало отличимые от роботов... А горожан, как ни странно, отсутствие детей совершенно не беспокоило...

Ёж заметался в лихорадке страха, но мужественно овладел собою: «Зря паникую! Малыши ещё вернутся!» И занялся привычным ремеслом — планированием эффективных действий. Так был им создан ролик с объяснением, чем дети отличаются от взрослых и почему они необходимы. Полгода ролик возникал на всех экранах, и люди декламировали вслух особенно пикантные слоганы... Но нового в их жизни не случилось.

Тут многие бы руки опустили, но город был борец и привык преодолевать трудности. При первой неудаче он не сдался и продолжил работать по плану. Переписал заново модную игровую программу, упаковал её в затейливый дизайн. Получилась классная стрелялка, где, перебегая с объекта на объект, презабавные мамашки с бумерангами сражались за кружевной пакет с младенцем. Стрелялку ждал невиданный успех: три с половиной месяца игра не выпадала из числа хитов сезона... А дети всё равно не родились.

Настало время последнего, по-настоящему убойного средства. По собственному оригинальному эскизу Ёж отлил золотой кубок с надписью «За новорожденного» и показал его в горячих новостях. Обещал, что кубок впишется в любую меблировку и что, глядя на него, награждённый будет собой гордиться. В последовавшие за показом три недели семьсот четыре девушки и двадцать один парень прислали электронные письма о начале у них родовых схваток, которые в итоге оказались глупой фантазией...

 

«Я так старался... построил им райскую жизнь, а они не хотят приложить малюсенькое усилие, чтобы продолжить вид!» — досадовал Ёж. Он привык, что год от года умнеет, но жители его до старости остаются бестолковыми. И недаром с возрастом город несколько помрачнел: бед от легкомыслия горожан, которые он вынужденно расхлёбывал, хватило бы, наверное, не на одного спасителя...

 «Может, в раю вообще не предусмотрены дети? — Ёж настойчиво искал объяснение случившемуся. — Ни разу не читал о райских младенцах... Там есть только крылатые... как их?.. херувимчики... Но херувимчики бестелесны, витают в воздухе — им ни к чему город! А тогда какое мне до них дело?»

Если не считать истории с пропавшей ребятнёй, планы Ежа удачно воплощались, убеждая его в собственном могуществе. Милый друг, которого он из года в год совершенствовал, заменил горожанам целую армию приятелей, веселил, воспитывал, расцвечивал существование необычайными красками...

А как хороши были голограммы! Стоило пользователю нажать специальную кнопку, комнату опутывали радужные нити. Меню поражало разнообразием: прогулки по самым знаменитым паркам мира, лазанье по скалам и даже купание в море. Оттенки виртуального солнечного света сияли ярче уличного. Листья на деревьях переливались зелёным, но щелчок мышкой заставлял их желтеть или краснеть... Разве в природе можно увидеть всю красоту разом? Нет, приходится выбирать одно, теряя приятные ощущения от другого...

 

Город привык тащить свой воз. И неприятность с неразумной Машей он сможет расхлебать. Одинокую маму следует проучить. Надо лишить её удовольствий: в древности родители, наказывая, оставляли малышей без сладкого, — говорят, помогало.

Ёж придумал для женщины из сорок третьего корпуса необычную и трудную игру в дети-матери без нянь-роботов. Ведь в древности мамам приходилось безотлучно присматривать за детьми, оставляя себя без внимания! Они наверняка были очень несчастливы!

Ёж изучил старинные энциклопедии и выяснил, что ребёнок, если его мозг не облучать веселящими микрополями, хнычет и просится к маме на ручки. К тому же он писает и какает куда попало — его необходимо мыть, а вещи стирать и чистить...

«Пусть, пусть побудет в шкуре города, когда всё держится на тебе одном! — кипятился Ёж. — Пусть узнает, почём фунт лиха!..»

Решение было принято. Город построил план, расписал техническое задание... И, как всегда, с блеском исполнил задуманное.

 

4

 

Одинокая мама... хм... почивала, раскинувшись на роскошной кровати под жёлто-оранжевым балдахином — в восемнадцать она углядела такую в одном из многочисленных путешествий и намекнула Милому другу, что хочет её в подарок. Через пару недель роботы, освободив спальню, разложили на опустевшем полу фигурные деревяшки, двуспальный матрас, золотистую ткань. И скоро кровать стояла на месте. Её дополняла резная тумбочка с инкрустацией. Получилось ложе, достойное королевны... Как нередко в жизни случается, затейница Анжелика канула в прошлое, а мебель её, не заметив подмены, продолжала служить Маше...

 

В этот день одинокая мама проснулась рано. Её разбудило весёлое... пение?.. щебетание?.. Нет, нет, агуканье! Откуда ему взяться у неё в доме? Милый друг-то был выключен.

Открыв глаза, Маша присела в постели и спросонья сама не зная кому улыбнулась... Неужели только своим ожиданиям?

Посреди комнаты стояла колыбель — вы, наверное, видели похожие в фильмах о прежней жизни: большая плетёная корзина раскачивалась на полозьях с загнутыми концами... Поделки из прутьев незамысловаты, но они могут быть очень милыми, — правда, в королевской опочивальне выглядят приживалками.

Одинокая мама спустила вниз ноги, босиком прошлепала по ворсистому полу. Заглянув в колыбель, с восхищением обнаружила обладателя лукавых глазок и вздёрнутого любопытного носика. Голый младенец был очаровательно пухленьким, с родинкой на правом предплечье. Точь-в-точь как у Лёнчика!

— Женечка! — ахнула женщина, почувствовав, как тает её одиночество. — Мамин сыночек!

Малыш улыбнулся, пустил слюни. Ручки и ножки его смешно дрыгались, ходили ходуном, жили собственной, отдельной от тела жизнью... Маша опять вспомнила Лёнчика, на этот раз не из детства, а из сна, разбудившего душу: там братик, также неловко двигаясь, ловил игрушку... Сбылось самое заветное, необходимое, как воздух! Когда уже устала ждать, взяло и случилось...

 

Надо было с кем-то разделить радость... с Милым другом...

Маша послала Женечке воздушный поцелуй и выбежала из спальни — к клавиатуре. Но компьютерная комната изменилась... Господи! Мышка и всегда послушные клавиши словно замерзли, стали холодными, неживыми. Зато бодро мигало лампочкой непонятно откуда взявшееся небольшое устройство. От него не тянулось шнуров, и на панели красовались всего две кнопки — зелёная и красная. Маша дотронулась до прибора-загадки... И монитор пробудился.

— Милый друг, — затараторила она ещё до того, как появилось изображение, — у меня произошло чудо! Представляешь...

Она осеклась. С экрана вместо улыбчивого молодого человека на неё глядела хмурая пожилая тётка с брезгливым выражением лица. На тётке были белый халат и белая же круглая шапочка.

— Меня зовут Надеждой Николаевной, — сказала незнакомка с тяжелым вздохом. — Я ваша патронажная медсестра. Где младенец?

— В спальне, — удивлённая Маша показала рукой направление.

— Ребёнок один, без присмотра?

— Я на минутку... хотела только...

— На минутку?! Вы что, милочка? А если младенец неловко повернётся? Захлебнётся слюной? Или вывалится и разобьётся?

Обвиняемая, дрожа от страха, кинулась к Женечке. Слава Богу! Малыш всё так же агукал и дрыгал ручками.

— Повезло! — заявила Надежда Николаевна, непонятно как вышедшая из компьютерного кабинета и оказавшаяся у неё за спиной. — Таким легкомысленным нельзя доверять ребёнка!

— Но как вы сумели... в спальню...

— Оборудование теперь работает по всей квартире и в коридоре за входной дверью: вам придётся подолгу гулять с коляской в скверике, это на вашем этаже в холле...

Оглушенная происходящим Маша молчала. Ей было непонятно, что теперь делать. Да, она просила ребёночка, но он такой маленький... И мамы нет рядом, чтобы подсказала...

 

В пору её младенчества люди не были ещё разобщены, как сегодня, хотя на первый зубок девочке вместо серебряной ложки, как делали многие поколения до того, подарили лаковую компьютерную мышку с ковриком. Родители, оторвавшись от важных дел, за несколько раз научили малышку пользоваться новым прибором и передоверили её роботам. Но они ведь не разлучались с нею: Маша помнила, как приятно было сидеть втроём, спина к спине, — каждый со своим портативным партнёром...

 

— Где робот-няня? И... хочу говорить с родителями!

— Невозможно!

Эта мымра насмехается и пугает — глаза бы её не видели! И что это за оборудование, которое работает не только в компьютерном кабинете? Зачем оно? Они с сыном под колпаком?

Женечка поднатужился, крякнул, и у него между ножек забил фонтанчик. Пелёнка намокла.

— Умеете обращаться с подгузниками и ползунками? — сурово продолжила Надежда Николаевна. — Необходимое у вас под рукой. Если затруднитесь пользоваться какой-нибудь вещью, я подскажу, — и она сделала широкий жест, обводя комнату.

В спальне, действительно, появилось много новых вещей. На большинстве были надписи.

— Это чтобы Женечку переодевать? — робко спросила Маша. — Во что?

— Принесите младенца — покажу, — Надежда Николаевна по-профессорски встала за странный экспонат, похожий на кафедру. «Пеленальный столик», — гласил прикреплённый к нему ярлык.

 

Мама, сглатывая слюну, которая отчего-то прибывала и прибывала, наклонилась к сыну. Пальцы утонули в пухленьком тельце, словно оно было соткано из тумана.

— Женечка, как Милый друг? — спросила Маша враз осевшим голосом. — Сын не настоящий?

— Ребёнок несколько плотнее, — ни капли не смутившись, ответила медсестра. — В него заложены программы человеческого развития. Он существует в реальном времени, и его нельзя выключить. При ошибке, приведшей к поломке, мальчик исчезнет без возможности восстановления...

— Женечка не настоящий... — если бы не выжидательный взгляд Надежды Николаевны, Маша не стала бы ещё раз трогать сына. Мысли и чувства её испуганно метались. Необходимо было их собрать и как-нибудь построить: у неё есть теперь долгожданный ребёночек, но он состоит не из живых клеточек, а из пикселей — разноцветных световых точек, способных мерцать, пока специальное оборудование их поддерживает... А будет ли оно всегда поддерживать?.. Вдруг что-нибудь испортится? У женщины перехватило горло.

Малыш в колыбельке был таким живым, доверчиво-нежным... Он глядел на маму и ждал, что его погладят. Он нуждался в ней... Неужели и она когда-то так смотрела на родителей?!

Маша взяла себя в руки, сосредоточилась, напрягла ладони и почувствовала форму Женечкиного тела. Пушистый тёплый цыплёночек!

Мгновение — и малыш удобно устроен у неё на руках, белокурая головка жмётся к груди и странно водит по ней губками... Невесомое, сияющее дитя... Такое уязвимое, такое трогательное... Не отдам!

Интересно, может ли к соску из живых клеток прилить молоко, когда его настойчиво ищет дитя, тело которого состоит из пикселей?

О, сила иллюзий!

 

5

 

Для мамы день встречи с Женечкой выдался трудным, но он положил конец постылому одиночеству. Поэтому стал этот день и упоительно праздничным, похожим на воздушного змея, который, уходя в полёт, увлекает тебя в бездонную глубь неба...

Совсем в другом настроении пребывал Ёж. Женечка обошёлся ему недёшево: пришлось напрягать все доступные силы, влезать в неприкосновенные запасы мощностей и материалов — по ходу работ постоянно возникали неожиданные затруднения. До сей поры город не программировал существ без жёстко очерченных исполнительских функций, и вдруг надо создать малыша, живущего в реальном времени, да ещё предвидеть Бог знает какие задачи, которые он должен, возможно, решать в никому неведомом будущем. Процесс получился чрезмерно энергоёмким...

Ёж справился, ребёнок родился с надёжной закладкой человеческих качеств. У создателя его появился повод для радости? Ведь раньше подобного не выходило... Не тут-то было!

Обстоятельства оказались гораздо сложнее, чем изначально рассчитывал город. Ему пришлось нарушить закон счастья, им же выведенный, и вместо того, чтобы облегчать людям существование — а это святое дело! — вручить маме обременительного Женечку, лишив её отдыха и развлечений... Ёж уверил себя, что воспитывает Машу: она, поняв, какими замечательными играми забавлялась раньше, вскоре откажется от неудобного сына, успокоится, станет в ряд с остальными... Но работать вполсилы, халтурить он не умел и, ругая себя за старание, творил для своей подопечной заведомое несчастье... Невыносимо!

Более того, в результате огромных трудов и усилий город сам попал в очень затруднительное положение. До сих пор его планы, разнясь в деталях, имели важнейшую объединяющую особенность — Ёж задумывал, делил задачу на отдельные части, потом для каждой составлял алгоритм, сочетаемый с остальными. Конкретику перепоручал роботам и Милому другу. Посредники умело исполняли порученное, избавляя его от общения с людьми. Ёж привык не зависеть от отдельного человека, заботясь обо всех скопом.

Ночной плач одинокой мамы, не сознававшей, что просит о невозможном, сверх меры растревожил город, и он, не подумав, влез в историю, в которой остался с нею один на один. Ведь создавая Милого друга с игривыми выходками и забавами, он не закладывал в образ развития. А ребёнку положено было взрослеть. Думаете, легко запрограммировать взросление? Поведение сложно зависит от возраста... Ежу пришлось самому включиться в общение с мамой, чтобы вмешиваться, пока всё не наладится...

Вы догадались? В облике Надежды Николаевны с Машей беседовал Сам...

 

Не привыкший к общению с людьми Ёж говорил на языке, который пугал собеседницу:

— Евгений — объёмная копия человеческого младенца. При программировании использовались более ста тысяч параметров. Запомните, это важно: при сбое в системе потеряется наработанный объём информации. После нажатия красной кнопки вы больше не увидите Евгения, что равноценно смерти. Мария, не отвлекайтесь! Вы меня понимаете?

— А где Милый друг? — с глупой улыбкой спрашивала Маша. — Он объясняет понятнее и утешать умеет...

— Забудьте! Считайте, в бессрочном отпуске! Новое оборудование не состыкуется со старым компьютером. Отключено! Понимаете, милочка? Теперь у вас только я — то есть зелёная кнопка. Или отказ от младенца — то есть красная кнопка. Через сутки после отказа — время, необходимое для демонтажа и наладки, ваш Милый друг со своими фокусами и счастливыми приключениями вернётся...

Но странное человеческое создание женского пола всё больше не понимало. Оно потеряло улыбку, побледнело и опустило глаза к полу. Только новых ночных истерик Ежу не хватало!

— Вернёмся к вашему сыну. Ему четыре месяца, — продолжала Надежда Николаевна, голос её стал сухим и саркастичным. — Вы должны нас благодарить за эти четыре месяца! Считайте подарком, уступкой вашей слабости... Со свеженьким новорожденным вы точно не справились бы! А ваш младенец может вас видеть, слышать, понимать некоторые интонации, держать голову...

Список длился и длился. Ежу хотелось, чтобы Маша, наконец, осознала, что, несмотря на глупые её выходки, о ней хорошо заботятся. От скольких ненужных бед он её избавил! Из чистого сострадания, заметьте. Но дурочка обращала внимание на вещи второстепенные, а главное упускала:

— И этому всему надо учиться?.. Никогда не могла себе представить! Я думала, само собой получается...

Надежда Николаевна обиженно поджала губы. Посмотрела на глупышку с укором и нарочито заспешила:

— Ну я пошла! Вводная лекция окончена. При затруднениях можете обращаться!

Ещё раз тяжело вздохнув напоследок, город отключился.

 

И правда, дел накопилось множество... Обнаружились неполадки в системе водоснабжения, не устранимые обычными технологиями. Произошли две ссоры подряд, на первый взгляд друг с другом не связанные, но почему-то очень похожие, — Константин из двадцать восьмого корпуса и Татьяна из сто пятого ни с того ни с сего поскандалили с Милым другом. В пострадавших квартирах поменяли компьютеры и программное обеспечение...

Ёж ворчал, давал указания, перекраивал схемы, делал вид, что Женечка с мамой его совершенно не интересуют... Но не мог удержаться... хоть одним глазком заглядывал в королевскую опочивальню...

 

6

 

Медленно дело делается, но сказка-то скоро сказывается... И Маша, вначале беспомощная неумеха, поднабравшись опыта, стала гораздо увереннее. Минуло три месяца, и, к удивлению города, быт в молодой семье наладился. Мама не путала больше кофточки, ползунки и пелёнки. В секунды меняла подгузники, когда Женечка не успевал на горшочек. Легко разводила водой детское питание, кормила Женечку с чайной ложечки тёртым яблоком и отваром картошки с капустой — по установленным Надеждой Николаевной правилам.

Перестала приставать с просьбами вернуть Милого друга. В любую погоду, в любой день два с половиной часа гуляла с коляской в скверике. Перед сном купала сыночка в ванночке, малыш брызгался и смеялся... Однажды ей показалось: Женечка назвал её «мамой»... Она замерла в ожидании, но чудо не повторилось... Наверное, случайно вырвалось... Как жаль!

Будто влюблённой парочке, им нравилось вместе кружиться по комнате. Женщина поднимала сыночка над головою, и он замирал, распахнув глазки, потрясённый удивительнейшим ощущением... Лететь по воздуху в руках родимой — не танец, а диво!

 

— Лёнчик обожал погремушку, неужели не хочешь с ней поиграться?.. Давай погремим!.. Поменяем ручку!.. Выбрасываешь?.. Боже, какая я дура! Ты требуешь синюю крышечку, а я про Лёнчика... Нет, нет! Не кричи — мы слушаем музыку!.. Вот-вот она, ложка... Стукнем по крышечке... трам-та-рарам... Громко?

Маша сновала вокруг Женечки, говорила слова, отвлекалась на переодевание. Пальцы привычно застёгивали мелкие пуговички, завязывали бантики, поправляли чепчик...

Что она чувствовала? Прежнее счастье? Иногда. Всё реже... Чаще усталость.

 

Тихой сапой подкралась к ней ностальгия по прежнему одиночеству: ведь это здорово — когда желания исполняются! Есть по собственной воле, вертеться у зеркала, погружаться в сон, шутить с Милым другом, нырять в океан приключений... Свобода, свобода, свобода!

Сейчас день по минутам расписан одним и тем же. И поболтать о пустом с Надеждой Николаевной сложно: придирается, указывает, редко жалеет. Вот с Милым другом было легко и просто — Анжелика жила королевной в прекрасной сказке. Теперь превратилась в Золушку... Какая-то правда наоборот. Ведь правильно, чтобы Золушка попала в прекрасный дворец и стала там на балу принцессой? А Маша уже Анжеликой была, и ей надоело...

Чего ждать завтра? Маша не знала, ей было страшно... Только воспоминание о магии тёплого маминого живота держало на плаву и помогало любить Женечку... И ещё то, что красная кнопка означала смерть... Исчезнут глазки, исчезнет носик, и танец в воздухе, и слово «мама», которого ждала так долго...

— Сегодня ты на себя не похожа, — заметил Ёж голосом Надежды Николаевны. Они перешли на ты давным-давно: у Женечки в тот день разболелся животик, пришлось делать клизмочку под аккомпанемент душераздирающего рёва, и было не до этикета. — Болит что-нибудь?

— Душа... — вздохнула Маша.

Надежда Николаевна, взглянув сурово, присела рядом и спросила:

— Ты же сама этого хотела?

— Хотела... — эхом отозвалась мама.

— А теперь не хочешь?

— Хочу. Только силы внутри не осталось... Будто серое всё и скучное... и без Женечки не могу, и с ним не могу... Ты умная, подскажи, что делать?

— В вопросах души я не специалист, — честно призналась Надежда Николаевна и погладила Женечку, игравшего на ковре с лошадкой. Малыш словно понял, повернулся к Маше и позвал:

— Ма... — встал, ухватив её за палец, шлёпнулся и опять: — Ма...

— Он сумел... — мамины глаза увлажнились.

— Чего-то Евгений для семи месяцев слишком резвый, — покачала головой Надежда Николаевна. — В книгах по-другому. Сбой в программе? Ладно, уже ничего не поделаешь... Так получилось...

Маша не слушала. Она кружилась с Женечкой под весёлые возгласы: «Ма... Мама... Ма...»

«Фу!.. И на этот раз пронесло, — обрадовалась Надежда Николаевна, — уже который раз проходим по краю... Такого интересного эксперимента ещё не бывало. Обидно, если не доработаем...»

Она попрощалась, собираясь уходить, чтобы заняться своими, как всегда, срочными делами, когда услышала Женечкино:

— На... На... На...

Кажется, и её назвали по имени... Пришлось задержаться.

 

7

 

В день праздника королевская спальня негодовала и злилась. Было из-за чего: жёлто-оранжевый балдахин оскорбляли. Маша украшала своё ложе простолюдинами — красно-голубыми воздушными шариками. Ни на миг не задумавшись, вонзала в роскошную ткань острие булавок. Возмутительное насилие над изысканной шелковистостью! Оказавшись в не подобающем знатной особе положении, балдахин обвис, потерял царственность форм и расцветки — нет более жалкого зрелища, чем униженное величие, не способное за себя постоять... Но Маша обиды мебели не заметила — она справляла первый день рождения Женечки.

Надежда Николаевна подарила мячик, который умел уворачиваться от играющих. Его непросто было поймать, однако новорожденный справился...

Ёж пытался скрыть раздражение и беспокойство — ему недовольство спальни было заметно, но он промолчал: со своей досадой справиться бы! В семьдесят втором корпусе сразу на трёх этажах беспричинно отказали кондиционеры, а робот, за них ответственный, твердит: мол, крысы прогрызли кабели. Откуда крысы могли явиться? — сердился город. — Борьба с живностью давно окончена, двери закрыты сейфовыми замками, лазы на улицу замурованы! Ёж не поверил роботу, но продолжал расследовать. Выслав бригаду монтажников, вдогонку отправил уборщиков с заданием обыскать щели, где предположительно могли бы обитать крысы. Сейчас он бесился от неизвестности.

Ужинали втроём, но Надежда Николаевна почти не ела. При виде торта с клубникой — чуда подвальной кухни — презрительно фыркнула, испортив Маше праздничное настроение.

— Спасибо за помощь, Нана, она была очень ценной! — мама употребила забавное прозвище, которым медсестру наградил сын. — Какое счастье, что мы уже выросли и не нуждаемся ни в чьих советах... Ты отдохнёшь от нас, мы от тебя!.. Пошли гулять в сквер! — обратилась она к сыну.

Надежда Николаевна шла позади Маши и Женечки, пытаясь осознать услышанное... Коляска давно уже вышла из употребления: малыш в развитии намного опережал возможности сверстников (если бы они у него были!). Не просто топал — бегал вприпрыжку...

 

В холле-скверике царила весна: пение птичек, зелень и яркое солнышко. Маша взялась учить сыночка игре в классики — прыгать по клеточкам, отталкиваясь двумя ногами. Женечка промахивался, падал. Надежда Николаевна сердилась:

— Ребёнку рано! У него растянутся связки, искривятся ножки!

Семья не слушала, продолжала баловаться, будто медсестры на свете не было... Раньше без неё ничего не решали, а теперь выросли, Надежда Николаевна не нужна... Ёж не нужен... Возвращайся, старый, к своим механизмам, роботам, Милому другу... А семьи людей не для тебя — забудь дорогу: они тобой пользуются, не замечая, бросают, становясь крепче...

Отвергнутая безнадёжно махнула рукой и пошла из сквера. Женечка кинулся вслед, закричал:

— Нана! Нана!

Потом взобравшись на руки, шепнул на ушко: «Папа!» и улыбнулся, как дети чужим не улыбаются. Если бы Ёж умел плакать, он бы расплакался. И плевать, что Маша увидит, — у самой глазёнки на мокром месте!..

А в классики можно играть и нам, старым тёткам, даже если стопчутся туфли и колготки порвутся... Пиксельным ничего не сделается — не то что людям. Только бы нечаянно не оказаться вне голографического пространства...

Куда это побежал Женечка? Поймать быстрее! Не выскочил бы на лестницу, там... там... вне зоны действия оборудования... там его смерть...

 

8

 

Безоблачное небо, обычно глубокое, сейчас мелко, точно садовый прудик. Холодное солнце играет радугой, глядясь в хрустальные волны снега. Весь мир ему зеркало!.. И диво дивное: колкая нагота деревьев ещё заметней, когда белизной прикрыта... Маша любовалась в сквере зимним утром — под настроение.

В последнее время сплошные ссоры: малыш не слушает, будто дразнит. Сегодня они снова переругивались с Женечкой: из-за разбросанных по дому игрушек и из-за уличных туфель, в которых он влез на её постель.

Потом Надежда Николаевна пристала с нотацией: винила маму в грехах сына — неправильно его воспитывает... Вместо жалоб и оханья лучше бы себя изменила!..

— Ты пускаешь мальчика к себе спать и хочешь, чтобы он сохранил уважение? — петухом наскакивала на Машу Нана. — Евгений считает тебя своей женщиной! Срочно отодвигай его! Между родителями и детьми необходима дистанция!

— Считает женщиной?! Ты что?! Женечке всего год и три месяца, он маленький... темноты боится...

— Не глупи! Ребёнок хитрит, чтобы владеть мамочкой... Я специально изучала тему по умным книгам. По умственному развитию он опережает четырёхлетних! В нём заложены возможности человека, а значит, и прорехи его сознания... Неужели не видишь, с каким наслаждением он тебя обманывает?!

Чересчур сурова эта Надежда Николаевна! Из любого пустяка раздует великую трудность! Маша вздохнула, отвела взгляд от зимнего солнца... Надо приласкать малыша... Устала с ним лаяться... Бог с ними – с туфлями, игрушками и прочими нарушениями правил! На то и существуют роботы, чтобы убирать, стирать, гладить и класть на место! А люди живут, чтобы радоваться... и с детьми нежничать...

 

Женечка в коротких штанишках и лёгких сандаликах копался в снегу — лепил пирамиду... Маша сказала, втягивая его в разговор:

— Настоящий снежок я видела в детстве. Он студёный и тает у тебя на ладошке. Остаётся лужица... Искусственный гораздо удобнее... Конечно, можно было бы снизить температуру, и зима стала бы более похожей на настоящую, но так промозгло, как случается на улице, в здании всё равно не получится...

Женечка замер, опустив задумчиво голову. Потом бросил лопатку и подошёл. Сел на колени... Прижавшись крепко, спросил:

— Мам, а как твоё тело чувствует? Я слышу, вижу, мне приятно тебя трогать... Когда кружимся, словно крылья растут... А снег я беру в руку и ничего... я его не понимаю...

— А что в нём понимать?! Пальчики ведь дотрагиваются... Тяжёлый снег или лёгкий... Мягкий или твёрдый...

— Не знаю...

— А машинка твоя какая? Гладкая или шершавая?

Мальчик не ответил. Спросил, задрожав губками:

— Мам, я как этот снег... искусственный?.. Не настоящий?

— Ты настоящий, Женечка! — закричала Маша, не помня себя от ужаса. — Мы с тобой разные: моя плоть из клеточек, твоя из пикселей. Ну и что?.. Ты более настоящий, чем любые люди... Без тебя была я совсем мёртвая, а ты меня оживил...

— Но ты гораздо плотнее... знаю это, не чувствую... Ты можешь выйти на улицу, а меня даже на лестницу не пускают! Моя жизнь зависит от какого-то глупого оборудования, которое меня строит...

— Это ерунда, Женечка! Ничего не значит... Все умирают, лишившись необходимого... И я не смогу жить, когда в комнате кончится воздух... или если долго не будет обеда...

— Но ты ведь не растаешь, будто тебя никогда не было? Твоё тело даже мёртвое можно будет потрогать... Значит, ты есть, ты настоящая, а меня нет... я призрак...

— Когда ты родился, — напористо возражала Маша (согласиться было страшнее, чем сказать глупость), — сначала я не умела тебя взять на ручки — промахивалась... Всё дело в привычке — если тело помнит, какое оно, даже без оборудования оно не растает... Вот станешь взрослым...

— Правда, дело в привычке?

— Женечка, только проверять не вздумай! Умоляю тебя!..

— Но я себя знаю и помню! Мам, у меня и память не такая, как у тебя... Знаю в себе каждую точку... знаю, как она поворачивается, когда приходится сгибать локоть или наклоняться... Если всё дело в памяти...

— Нет, нет! Просто хотела тебя успокоить... Ещё нужна сила, которая не позволяет точкам разлететься и потеряться...

— У меня есть сила...

И не успела Маша опомниться, как Женечка уже нёсся по лестнице. Побежал по ступенькам... вверх... скрылся за поворотом...

— У Евгения получилось удержать себя без помощи оборудования? — взъерошенная Надежда Николаевна подхватила оседающую Машу на руки. — Эй, сорванец! Довёл маму до обморока!.. Давай быстрее назад! Дождёшься: выкину книжки и сотворю ремень! Народные средства очень действенны, говорят...

 

9

 

Женечка подрос ещё на полгодика. Не за горами второй день рождения. Носится кроха с утра до вечера по подземелью своего корпуса. С серьёзным видом сует носик в самые скучные вещи на свете: на кухне следит, как варится суп, в мастерской изучает детали роботов... кажется, уже побывал в туннеле... вот-вот по нему проберётся в соседний корпус и там развернёт деятельность...

 — Мальчик с пальчик!.. — и мама целует. Ей теперь за ним не угнаться. Часто, оставшись одна, вздыхает: — Мал золотник мой, да дорог... Ох, беспокоюсь! Вдруг с ним беда случится? И одной куковать тоскливо... Когда же нашего сивку укатают крутые горки, чтоб домой поскорей вернулся?..

Опять донимает просьбами всегда занятую Нану. Ёж своё чрево чувствует — беглец находится быстро. Город посылает за малышом роботов, заставляя вернуться к маме. Чума, а не парень!

Собрались они по-семейному обсудить сыновнее непослушание. Нана предложила маме и Женечке переселиться в квартиру попросторнее: там можно будет сделать два компьютерных кабинета. В одном поставить Женечкино оборудование, и сегодня необходимое для безопасного отдыха, в другом установить обычного Милого друга — с ним никто не соскучится: ни сын, ни мама...

Но малыш неожиданно возражает, воротит нос от отцовского предложения:

— Что хорошего в вашем проныре? Всегда поддакивает и кругами бесполезными водит...

И Маша не хочет замены... Вместо сына, в которого столько вложено, ей обещают сеансы психотерапии с постылым Милым?.. Маша требует от Наны, чтобы малыш больше сидел дома и проводил время с нею... Глядят друг на друга спорщицы — непонятые, злые, обиженные.

— Я знаю, как всё устроить! — вдруг заявил Женечка. — Найду я одинокого папу, познакомлю с мамой, они родят мне сестричку из живых клеточек... Стану я старшим братом — давно хочется... И ни у кого не будет времени меня преследовать, лишь бы с сестрой справилась!..

Потеряв голос, глядела Маша на своего ребёнка. Поняла она вдруг, чем настоящая жизнь от игры отличается. Игра заполняет время, и тебе от неё весело. Но потом... ты пустая и одинокая... Не желает она больше видеть коварного Милого друга...

Самая трудная жизнь, от которой устала до ужаса, рождает в тебе особенное... сына... или дочку... или просто будущее... будто в играх тебя и не было, мелькают они грёзами... а в жизни ты обрела себя — и человека, и женщину...

Нана, наоборот, суетилась, твердила о технических сложностях... Потом заговорила о счастье, о том, что для людей оно в праздниках, а не в труде и заботах...

Тут Женечка раскрыл тайну — свою и Надежды Николаевны — первый раз при матери назвал медсестру папой и спросил, точно старший младшего:

— Кто ты людям? Помощник или хозяин? Под твоею опекой горожане стали безвольными, разучились о себе заботиться... и как друг друга любить забыли... Люди себя потеряли, разве может быть это во благо? Не обижайся, папа, но сделать людей счастливыми не в твоей власти, и не пытайся!.. Я понимаю и их, и тебя, попробую разобраться... хотя на многое не рассчитываю — дать человеку счастье может только он сам...

И воцарилось молчание.

 

10

 

В жарких спорах рождались красивые огоньки истины. Но обсуждение устремлялось дальше, и огоньки тускнели, затем гасли, оставляя лёгкий след грусти... Мальчик думал: «А истина смертна... стареет, расходуется, как воздух, которым дышат люди... Только очень немногое оказывается всегда нужным...». И эта мысль ускользнула, ни во что не выросла, потому что важней для него было другое — как дальше жить горожанам...

Под новые задачи Ёж перекраивал планы и создавал аппараты. Маша заказала нарядное платье и помирилась с братом. Оказывается, Лёнечка хотел просто посидеть рядом. Если бы Маша в своё время знала...

Женечка звонил в незнакомые двери и просился в гости. Вскоре все его обожали. Для него припрятывали пряники и конфеты...

Назревали события.

Однажды вечером в городе по команде из центра отключились компьютеры и распахнулись двери из квартир в коридоры... А там нарядные залы с блестящим наборным паркетом и дивная музыка...

Благодаря папиным стараниям отражение Женечки было размножено. Сыновние клоны сновали по корпусам, приглашали горожан на танцы с живыми людьми во плоти.

— Самое экзотическое времяпрепровождение! — зазывали каждого. — Такого вы ещё никогда не чувствовали! Не только глазами, телом можно узнать другого... Подобное знание не передаётся словами, но без него твои ощущения плоски, а сам ты ограниченный и ни на что негодный...

На тридцать втором этаже жил одинокий папа, который никогда не плакал ночами. А как он мог плакать? Ведь мужчины не рыдают и даже не хнычут, когда им больно. Женечка присмотрелся к новому знакомцу, заметил, как хочется тому погладить малыша по головке. И в мячик с ним поиграть, и побороться, как два медвежонка, и развести костёр на полянке, и побывать на рыбалке...

— Настоящий папа! — решил Мальчик с пальчик и познакомил его с мамой.

— Мужчины, женщины, танцуйте в обнимку!... Ведите себя осторожно — не отдавите ноги партнеру... С непривычки не сразу получится быть ловкими... Главное друг другом проникнуться — танцевать станет легче...

Дальше события цеплялись одно за другое. Мама и папа всё чаще встречались, гуляли в сквере, навещали родителей... Попробовали жить вместе...

 

Через многие месяцы они, взявшись за руки, подошли к сейфовой двери и повернули ручку... Напрасно.

Тогда папа поднял голову и крикнул в напряжённый зрачок камеры:

— Нам надо разобраться в себе, понимаешь? Почувствовать место, из которого мы родом. Мы часть земли, не тебя, Ёж!

— Надолго уходите? — спросил город. — Там холодно, вы легко одеты.

— Погуляем недолго. За нас не волнуйся, ладно?

Что-то загудело, двинулось, и в лицо маме и папе ударила волна ледяного воздуха. Они ступили за порог и увидели серое небо, обложенное тучами.

— В городе земля красивее! — сказала мама.

— Ещё бы! — ответил папа.

— Не заболеем? — она зябко поёжилась.

— Хочешь обратно?

— Конечно, нет.

И они двинулись навстречу позёмке.

— Странно... — произнёс папа. — Идти тяжело, возникает жуткое напряжение, а чувство такое... будто затёкшие члены твои расправляются...

— Словно мы жили не в городе, а в чемодане? — спросила мама, и оба они засмеялись...

 

11

 

Вот и окончена наша история. Мы от души поболтали о будущем, в котором чёрт ногу сломит, а человек — тем более... Сказка наша получилась простенькой — вся мораль уложилась в известную истину: кого ни возьми, женщину или город, поодиночке каждый бесплоден, но если сложить их усилия вместе, может вдруг получиться полукровка Женечка...

Напрашивается и другой вывод: если мама не любит и не ласкает мальчика, даже у таких гениальных отцов, как Ёж, дети получаются не людьми, а роботами...

Ой! Нашлось умозаключение, — на мой взгляд, не менее интересное: некоторые полукровки оказываются гораздо способнее своих родителей и идут, куда их не посылали. Взрослым редко доступны пути их призвания — хорошо бы, чтобы отец с матерью понимали это. И не мешали по мере сил.

Сын женщины и большого города освободился от гнёта законов, при рождении в него заложенных. Посмел переступить через собственную природу, и — получилось! По секрету: нечасто такие фокусы победой кончаются... Но в нашей сказке чудо свершилось, давайте ему порадуемся!.. Женечка вырос большим учёным. В чём-то похожим на папу, но непоседой — всю жизнь в разъездах...

У мамы родилась дочка из живых клеточек. Сыночек тоже... Но Женечка... Женечка, первенец, кумир всей семьи...

 

Чу!... Ветерок принёс незнакомый шорох... Весть о близости...  Чего?.. Не знаете?..

Да-а... Мы без забот всё равно не останемся: ведь неизменно вдогон за старыми приходят новые... ого, какие!.. восхитительно диковинные времена...
 
 
 
Вышла в составе аудиокниги - третий номер альманаха фантастики "Фантаскоп". Кому интересно, можно скачать. :-))
 
 
 


Философская проза Ирины Лежава. Что еще почитать:

Философская проза: Первое имя

Философская проза: Бессмертие

стр:
Игра случая:    Философские стихи: Злоба дня